Дженнифер так и не была найдена. Я поддерживала связь с Сетом, и он докладывал мне кое-какие новости с «фронта». С каждым днем надежда на то, что два клана попросту забудут свои обиды, становилась все призрачней. Я не могла отделаться от тревожного чувства, что вот-вот, со дня на день, откроется что-то ужасное. Найдут ее останки, например. И тогда Дэмиен устроит кровавую расправу над теми, кого посчитает виноватым. Он не из тех, кто закроет на это глаза и простит. Маховик смерти, замедливший было свое движение, начнет снова вращаться, дробя кости и выжимая кровь. И когда это случится, мне лучше иметь четыре надежные стены, бетонный забор и двух вооруженных мужиков рядом.
Анджи попросила меня поработать для нее натурщицей и предложила взамен огромные деньги. Я рассмеялась, когда узнала, что несколько часов позирования позволят мне оплатить дом Гэбриэла на месяц вперед.
– Даже не думай, что я куплюсь на это, – ответила я.
– А что такого? Где я еще найду такую красивую беременную девушку для портрета Богородицы? Нигде! Поэтому прекрати обесценивать себя и соглашайся на мои условия.
– Я не возьму за это денег. Достаточно уже того, что мое тело будет увековечено в произведении искусства.
– Не достаточно, – запротестовала она.
Мы немного поприпирались и наконец сошлись на том, что за предложенную сумму я буду позировать ей неограниченное число раз. Прибавить сюда доход от музыкальных мастер-классов – и я смогу жить в доме Харта еще два месяца. А дальше…
А дальше стоит ли загадывать? Может быть, моя жизнь закончится раньше, чем наступит весна.
* * *
Моя кроха росла. Делала смешные вещи на очередном исследовании УЗИ: прыгала внутри, отталкиваясь от стенки матки маленькими ножками, сосала палец, играла с пуповиной. Она умудрилась найти себе игрушки, даже не родившись, и почему-то это ужасно радовало меня. Я была едва ли не горда, что носила в себе эту маленькую затейницу.
Все забывалось, когда я думала о ней. И страх быть застреленной на прогулке кем-нибудь из врагов. И одинокие ночи без сна, когда меня раздирали отчаяние и тревога. И разрыв с Хартом, который я до сих пор не могла полностью осмыслить и пережить.
Я скучала по нему. Его отсутствие было столь же ощутимым, как боль, холод или жажда. В гардеробной осталось несколько его рубашек, иногда я приходила туда, открывала дверцу шкафа и просто стояла перед ними, уткнувшись в них лицом. Иногда я представляла его в объятиях какой-нибудь женщины, например, детектива Эммы. Или на свидании с искательницей приключений из «Тиндера». Или в баре в компании какой-нибудь случайной девчонки – и меня охватывала мучительная, бессильная ревность.
Но потом я представляла, как он говорит с моим отцом, жмет ему руку, смеется с ним и по-свойски называет Джо – и ревность исчезала, уступала место злости и разочарованию.
К черту. Пусть водится с кем хочет. Встречается с кем хочет. И трахает кого хочет.
Мы больше ни разу не виделись с тех пор, как он уехал. Иногда он писал мне на почту и давал советы касательно работы телохранителей, интересовался, устраивают ли они меня, спрашивал о моем самочувствии, предлагал отсрочки платежей за дом и помощь с доставкой того, чего нет на острове. Однажды попросил выслать ему с курьером его черный банный халат, потому что пролил вино на тот, что был в его квартире.
Я отвечала коротко и только по существу. Лишь на те вопросы, на которые считала нужным ответить. Вместе с халатом я отправила ему все его рубашки, футболки, ремни и ботинки «Лакост», в которых он прежде выбирался со мной на природу. Только это и спасло меня от почти фетишистского желания свить из его одежды гнездо и лежать в нем днями и ночами.
Ближе к Рождеству судьба сделала мне небольшой подарок: у меня появилась ученица, которая купила все мои обучающие курсы игры на фортепиано, пересмотрела все мои видеоуроки и теперь жаждала узнать мои профессиональные секреты. Ее звали Джоан, она была приятной пожилой женщиной, которая давно увлекалась музыкой, но только сейчас, когда выросли и разъехались ее дети, смогла найти достаточно времени для освоения игры на пианино.
Обычно мы созванивались в «Скайпе», она устанавливала телефон рядом с клавишами и показывала мне выученные аккорды. Я подсказывала ей, как лучше поставить руку, как правильно сесть, чтобы не уставала спина, насколько расслабленными и мягкими должны быть пальцы, чтобы освоить это мастерство. По видеосвязи я показывала Джоан азы. Три пальца на моей правой руке больше не работали, и Джоан заметила это. Спросила, как это приключилось. Я сказала: это был несчастный случай.
Слово за слово, и мы начали говорить не только о музыке и пианино, а обо всем на свете. Джоан была милой, доброй и давала дельные советы. Я случайно обмолвилась, что из-за беременности мне сложно найти подходящую для сна позу и я плохо сплю по ночам, – и Джоан тут же посоветовала суперудобную подушку для беременных. Стоило мне заметить, что мне бывает одиноко, и она тут же решила одолжить мне оборудование для домашнего кинотеатра: экран, проектор и акустическую систему. Мол, она ими все равно не пользуется, времени на кино не хватает.
Я даже рассказала ей, что недавно рассталась со своим парнем и теперь борюсь с депрессией, но не слишком успешно.
– Нехорошо, – сказала Джоан и спросила, есть ли у меня кто-то, кто помогает мне или кому можно излить душу.
– Не волнуйся, Джоан, – спохватилась я. – Все не так плохо, как могло показаться. Извини, что я загрузила тебя своими проблемами.
На что Джоан ответила, что нам обязательно стоит как-нибудь встретиться за чашкой чая. И заодно она привезет мне подушку для беременных в форме огромной буквы «U» – таких на моем острове точно нет в продаже – и домашний кинотеатр. Я принялась отнекиваться, но потом подумала, почему нет. Моя жизнь была какой-то сплошной дымоходной трубой: темной и тесной. А такие люди, как Джоан, были солнечным светом и чистым воздухом. Я спросила у нее, в каком городе она живет, и она сказала, что в Килларни – совсем рядом. Всего полтора часа на машине – и она у меня. И на следующих выходных она совершенно свободна. Только к маникюрше с утра заглянет.
– Пожалуйста, не вези кинотеатр, у меня, вообще-то, есть ноутбук, – начала было я, на что Джоан ответила: «Вот еще», «Я тебя прошу» и «Не волнуйся, взамен ты научишь меня играть “Лунную сонату”».
Я рассмеялась, втайне надеясь, что она забудет хотя бы про подушку. Но Джоан явно не собиралась ничего забывать, потому что на следующий день спросила, какой цвет подушки мне больше нравится.
– Желтый, – рассмеялась я. – И, раз такое дело, «Лунный свет» Дебюсси и «Лунную реку» Манчини мы выучим тоже – ту самую, что звучала в «Завтраке у Тиффани».
– О боже, я люблю тебя, – улыбнулась Джоан. – Это же праздник какой-то. Жду следующего уикенда, Кристи!
* * *
Назначенную на субботу встречу с Джоан пришлось отменить. Случилось несколько вещей, которые совершенно выбили меня из колеи.
