– Давайте-ка быстренько поедим, и займитесь, наконец, лекцией, – сказал Одинцов за столом. – Рихтер пригласил серьёзных людей, неудобно…
– Сперва мне надо помириться с Кларой, – объявил Мунин.
– Я помогу, – пообещала понятливая Ева.
После еды они с Муниным заняли позицию у входа в музей; Одинцов курил в нескольких шагах поодаль.
За полчаса до открытия музея на самокате появилась Клара. Она демонстративно не обращала внимания на троицу. Мунин помешал девушке открыть дверь.
– Подожди!
Клара вскинула рыжеволосую голову и сверкнула пирсингом в ноздре.
– Чего мне ждать? Я вчера весь вечер ждала… как дура. Дай пройти!
– Послушай, пожалуйста… Я понимаю, что нехорошо получилось, – начал мямлить историк, – но я не виноват…
– Не виноват? О’кей, без проблем. Дай пройти! – снова потребовала девушка.
– Клара, могу я объяснить тебе кое-что, как женщина женщине? – сказала Ева, выполняя своё обещание, и Клара искусственно улыбнулась в ответ:
– Спасибо, но как женщина я уже давно всё знаю. И могу тоже кое-что объяснить. – Клара небрежно ткнула пальцем в сторону Одинцова. – Ваш дедушка пока ещё в форме? Тогда не теряйте времени… Наслаждайтесь!
– Не смей так говорить! – с возмущением сказал Мунин. – У нас была очень тяжёлая ночь. Тяжёлая и опасная. Я не могу сейчас всего рассказывать, но мы…
– Ага, – перебила Клара, – ещё скажи, что вы русская мафия, и бойню в мотеле тоже вы устроили.
– Какую бойню? – Одинцов присоединился к компании и приказал: – Говори!
Девушка смутилась под его тяжёлым взглядом.
– Ну, я в утренних новостях видела… Какой-то мотель за городом. Ночью зарезали двух русских, американца и кубинца. Труп в машине, море крови по всему номеру… Жуть.
– Бóрис? Американца звали Борис? – срывающимся голосом спросила Ева.
Клара пожала плечами.
– Имён там не было… по-моему. А что, вы правда их знали?
– Нет. – Одинцов мотнул головой. – Просто переживаем за соотечественников. Ева за своих, мы с за своих… – Из жалости к Мунину он приложил руку к сердцу и сказал: – Клара, я от имени всей нашей компании прошу прощения. У нас вчера действительно… хм… действительно были очень важные дела. Но сегодня… Сегодня вечером после лекции предлагаю всем вместе сходить в хороший ресторан. О’кей?
– Я подумаю, – смилостивилась Клара, снова вскинула голову и, держа самокат наперевес, беспрепятственно прошла в музей.
Мунин с благодарностью посмотрел на Одинцова.
– Спасибо.
– Борис… погиб, – всхлипнула Ева и спрятала лицо в ладонях. – Они убили его… убили… из-за меня…
Одинцов обнял её и стал гладить по голове, приговаривая:
– Не плачь, не надо… Пойдём домой, моя хорошая… Пойдём…
– Это ты виноват! – крикнула Ева и оттолкнула Одинцова. – Ты! Обещал, что с Борисом ничего не случится! Обещал его спасти! Обещал! А его убили!
Прохожие и люди в проезжающих машинах оборачивались, глядя на красивую темнокожую женщину, которая в слезах кричала что-то по-русски широкоплечему мужчине с пасмурным лицом. Мунин пытался загородить парочку от посторонних взглядов и с натужной улыбкой разводил руками: мол, всякое бывает…
Одинцов молча слушал какое-то время, потом сказал сурово:
– Хватит голосить. Пойдём домой, а то немцы сейчас полицию вызовут.
– Не пойду с тобой никуда! Ненавижу!
Терпение Одинцова лопнуло. Он забросил Еву на плечо и понёс к мини-отелю.
– Не трогай меня! Пусти, пусти, пусти! – верещала она, молотя кулачками по широкой спине Одинцова. Следом семенил Мунин, который продолжал улыбаться прохожим и старательно делал вид, что всё это шутка.
По счастью, мини-отель был совсем рядом с музеем. Одинцов поставил Еву на ноги только у двери в её комнату, а Мунина ещё с улицы отправил в ближайший магазин за бутылкой.
Историк принёс виски. Он же уговорил Еву выпить хотя бы немного: Одинцову лучше было сейчас не попадаться ей на глаза.
– Могу ещё за кофе сгонять, – сказал Мунин, когда Ева залпом опрокинула в себя полстакана и немного успокоилась. – Или чего ты хочешь? Только скажи, я мигом. А потом будем к лекции готовиться, ладно?
Лёжа на кушетке в своей комнате, Одинцов диву давался, как ловко его молодой компаньон угомонил бушующую Еву. Она в последнее время слишком сильно нервничала и срывала злость на Одинцове. Видимо, сказывалось постоянное напряжение, в котором держали троицу эти две недели. Еве, да и Одинцову с Муниным нужна была хотя бы небольшая передышка, чтобы прийти в себя. А там, глядишь, тайна двух реликвий откроется. Вот ведь Вейнтрауб, старый чёрт! Втравил в историю…
В комнату заглянул Мунин с вопросом, что ещё купить: он шёл за кофе для Евы.
– Молодец, Конрад Карлович! – похвалил Одинцов. – Растёшь на глазах. С Евой ты… просто большой молодец. Сам не пил?
Мунин притворно вздохнул.
– Увы, нет, но соблазнительно. Знаете, в дневниках Лёвушки Пушкина… это младший брат был у Александра Сергеевича… В его дневниках есть чудесная запись: «Что касаемо пьянства, то пить надо начинать с утра и уж боле ни на что не отвлекаться».
– Врёшь, – не поверил Одинцов, и Мунин снова вздохнул:
– Даже если вру, каково сказано, а?!
– Об этом пока думать забудь, – распорядился Одинцов. – Ева может выпить, но в нужный момент как огурчик, а если ты выпьешь, мы тебя потеряем. Выступи сперва, как следует, и потом уже делай, что угодно.
Пока Мунин с Евой обсуждали предстоящую лекцию, Одинцов пощёлкивал чётками и размышлял над сложившейся ситуацией. Выглядела она паршиво.
Родригеса больше нет. Помощи ждать неоткуда.
Убийцы Салтаханова, которые охотились на троицу, сами погибли. Но если Одинцова с компаньонами решено уничтожить во что бы то ни стало – по следу пустят новых охотников, которые постараются довести дело до конца и уже не совершат прежних ошибок. Вычислить этих ребят нереально, уберечься от них – тоже. Сколько есть времени до нападения? Неделя, две? Вряд ли больше.
Можно попытаться спастись, если сделать бессмысленным своё убийство. Единственный способ – рассекретить исследования Зубакина. При этом рассказать на публику пока нечего, и просто так слушать фантазии троицы никто не станет. Надо к работе группы «Андроген» привязать Урим и Туммим. Такое открытие станет сенсацией, за которую ухватятся все информационные агентства.
Организовать сенсацию могла Жюстина. Одинцов регулярно ей звонил, но после презентации сокровищ Фонда Вейнтрауба телефон был выключен. Куда она подевалась и почему вторые сутки не выходит на связь – Одинцов понять не мог.
