Рядовые «дворняги» не отказались от прежнего мелкого промысла, но главари байкеров стараниями Лайтингера вышли на совсем другой уровень. Они торговали наркотиками не в розницу, а оптом; собирали дань с перевозок и торговли, контролировали проституцию и отмывали деньги для клиентов со всего мира.
Когда Вейнтраубу стало известно, почему его внук застрял в Новой Зеландии, он пришёл в ужас. Попытки образумить малыша Генриха успеха не принесли – вице-президент бандитской корпорации всё крепче вставал на ноги, ворочал миллионами и позволял себе разговаривать с дедом на равных. Кончилось тем, что старик его проклял. Это решение звучало как угроза. Лайтингер не питал иллюзий насчёт Вейнтрауба, поэтому благоразумно держался от него подальше – до самой смерти миллиардера. Ради наследства малыш Генрих с командой «дворняг» срочно прилетел в Майами, где он вырос…
…а последующие события привели его в Кёльн. Звонком Одинцову начиналась финальная стадия операции, на которую Лайтингер за короткий срок потратил немало сил и средств. Это его не тяготило – он хорошо помнил слова Рокфеллера, которые частенько повторял ему Вейнтрауб: «Не надо бояться больших расходов, надо бояться маленьких доходов». Любые расходы меркли перед ошеломительным результатом, который предвкушал малыш Генрих. Отправляясь в путь из Новой Зеландии, он собирался завладеть только дедовской коллекцией, а теперь к нему в руки шли Урим и Туммим.
– Я всё про тебя знаю, – сказал Генрих, позвонив Одинцову с мобильного номера Жюстины. – Про тебя и твоих друзей. А ты, наверное, уже понял кое-что про меня и знаешь, чего я хочу. Нам обоим не нужен шум. Встретимся и договоримся. Жду через сорок пять минут в ресторане «Три святых короля». – Название он с удовольствием сперва произнёс по-немецки, а потом перевёл. – Это недалеко от тебя. Найдёшь.
– Найду, – согласился Одинцов. Разговор был окончен.
Стоявший в дверях Мунин тут же снова начал:
– Я говорю, ерунда какая-то. Звоню Кларе, а вместо неё отвечает мужик…
Одинцов молча плечом отодвинул историка, вышел в коридор и побарабанил пальцами в дверь Евы.
– Ты одета? – спросил он. Ева не ответила.
– Открой, пожалуйста, – подождав немного, сказал Одинцов. – Это срочно. Лайтингер звонил. Он взял в заложницы Жюстину и Клару.
– Как?!.. – ахнул Мунин, а Ева почти мгновенно распахнула дверь и выскочила в коридор, на ходу застёгивая блузку.
– Ресторан отменяется, – сказал компаньонам Одинцов. – Переодевайтесь в дорожное. Джинсы, футболки, как обычно. И собирайте вещи. Ева, моё барахло тоже собери, пожалуйста. Я уже не успею.
– А вы куда? – спросил побелевший Мунин.
– Пойду, с малышом Генрихом пива попью и потолкую по душам.
Время поджимало. Одинцов коротко проинструктировал компаньонов на случай, если в его отсутствие кто-то попробует проникнуть в мини-отель. Сказал, что делать, если он не позвонит через определённое время.
Что делать, если он не вернётся, Одинцов говорить не стал: зачем пугать раньше времени? А в нынешней ситуации не позвонит и не вернётся, скорее всего, значило одно и то же. Надо будет – сообразят. К тому же пока всё выглядело не настолько мрачно.
Лайтингер назначил встречу не в безлюдном месте, а в популярном ресторане. Вряд ли это ловушка. Если бы он хотел расправиться с Одинцовым – вполне мог сделать это раньше. И уж точно не стал бы превращать захват или убийство в шоу. Из этого Одинцов сделал вывод, что Лайтингер действительно хочет встретиться для разговора.
Мало того: похоже, его люди как минимум последние несколько часов не следили за троицей. Лайтингер знал, что до лекции они никуда не денутся. Знал место и время начала лекции, но не знал, как долго вся компания будет занята. Он захватил Клару; Мунин своим звонком подал сигнал, что они освободились, – и Лайтингер тут же позвонил с телефона Жюстины, давая понять расстановку сил…
За этими размышлениями Одинцов поставил сигнальные стаканы-колокольчики на рукояти оконных шпингалетов, как прошлой ночью; переменил рубашку и двинулся на выход.
– Вроде всё, – сказал он Мунину и Еве у дверей. – Вот я ушёл.
Самурайская формула прощания, помимо прочего, хороша тем, что в ней нет пафоса. Ушёл и ушёл. А вскоре будет ясно, доведётся ли Одинцову сказать: «Вот я пришёл».
Ещё днём исполнительный Сергеич отрапортовал, что доверенности для Евы и Мунина готовы. Выйдя на лестницу, Одинцов дождался, пока дверь за ним заперли на ключ. Когда лязгнул дополнительный засов, он отправил Сергеичу в мессенджере электронные адреса, по которым надо было через день-другой переслать копии доверенностей. Случись что, с оригиналами компаньоны тоже сами разберутся. С этой мыслью Одинцов знакомой дорогой зашагал в «Три святых короля».
Лайтингер обосновался за длинным столом с двумя татуированными телохранителями-«дворнягами», которые сопровождали его в Майами. Им уже принесли пиво. Первый телохранитель сидел рядом, второй напротив; оба угрюмо смотрели на Одинцова. Подойдя, он чуть развёл руки в стороны и повернулся кругом, показывая, что безоружен.
– Это лишнее, – усмехнулся Лайтингер, – не смущай людей.
Он сделал движение головой, и «дворняги» сдвинулись к дальнему краю стола; Одинцов занял место напротив Лайтингера.
– Что будешь пить? – спросил тот. – Я угощаю.
– Стаут, – коротко сказал Одинцов, и Лайтингер скривился:
– Фу… Стаут – это Ирландия, а мы в Германии. Редко здесь бываю, не могу отказать себе в удовольствии. Всё-таки родина предков… Советую «Кёльш», оно местное.
– Ром, пожалуйста, – сказал Одинцов подошедшему кельнеру. – «Закáпа», если найдётся.
Лайтингер оценил демарш и в упор взглянул на Одинцова.
– Ну, как знаешь. Ром так ром. Не будем тратить время. У тебя есть кое-что, нужное мне. У меня тоже есть кое-что… вернее, кое-кто. Думаю, ты не хочешь, чтобы они пострадали. Два камня за двух женщин – по-моему, разумная сделка.
– Возможно, – сказал Одинцов. Он говорил бесстрастно, не отводя взгляд. – Я хочу убедиться, что с женщинами всё в порядке.
По знаку Лайтингера телохранитель положил перед ним телефон. Лайтингер набрал номер. Когда ему ответили, он что-то сказал – видимо, на маорийском – и подтолкнул телефон через стол к Одинцову. Тот поднёс трубку к уху и услыхал рыдания Клары:
– Я боюсь… Господи, как же я боюсь… Они такие страшные… Пожалуйста, заберите меня отсюда… Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
– Успокойся, девочка, – сказал Одинцов. – Слышишь? Успокойся и потерпи совсем немного. Всё будет хорошо, я тебе обещаю.
Кельнер принёс ром, но Одинцов не притронулся к бокалу. После паузы в трубке зазвучал усталый голос Жюстины.
– Привет, это я. Прости, что так получилось.
– Где они тебя взяли? – спросил Одинцов.
