Звонивший назвал её по имени, а не по фамилии. То есть или привык, или показывал, что между ними были близкие отношения. К тому же он точно знал, кому звонит…
– Про какую Жюстину речь и кто вы? – спросил Одинцов.
– Моё имя не имеет значения, – ответил незнакомец. – Погибла Жюстина де Габриак. Думаю, вам известно, как это произошло и кто её убил. Я хочу знать подробности.
Одинцов не торопился с ответом. Лайтингеру нет нужды разыгрывать спектакль. Ему надо найти Одинцова с компанией и убить, а не развлекаться психологическими экспериментами. Лайтингер не стал бы болтать с Одинцовым о чём угодно и тянуть время, чтобы засечь, где находится телефон. Во-первых, наверняка он ещё в Кёльне выяснил, что все вызовы приходят на номер в Штатах, и уже переадресация отправляет их Одинцову. Во-вторых, Одинцов может в любую секунду оборвать нежелательный разговор и внести номер Жюстины в чёрный список. Тогда дозвониться до него с этого номера уже не удастся: Одинцов принимает вызовы только с номеров из белого списка. Кто станет задавать жёсткие вопросы и рисковать единственным каналом связи? Только тот, кто по-настоящему спешит узнать правду.
– Мне известно, как погибла Жюстина, – сказал Одинцов. – Так же, как это известно всем участникам аварии, полицейским, репортёрам… Репортёры ведь там побывали? Значит, прибавьте ещё миллион телезрителей для ровного счёта.
В разговоре возникла пауза. Незнакомец не имеет отношения к Лайтингеру, решил Одинцов, зато имеет отношение к полиции. Телефон Жюстины всё-таки оставили в «мерседесе». Он не мог уцелеть при взрыве и пожаре, но могла сохраниться SIM-карта, которая сейчас использована для звонка. По карте полицейские установили номер. После гибели Жюстины было достаточно времени, чтобы получить у оператора мобильной связи данные биллинга – список тех, кому она звонила. Единственным абонентом за последние двое суток был Одинцов. Вернее, американский номер, зарегистрированный на какую-то компанию Вейнтрауба, с которого ему приходила переадресация.
Одинцов знал, что Жюстина внесла его в «Контакты» под псевдонимом. Профессиональная привычка, результат многолетней службы, что поделаешь… То есть ни по номеру, ни по имени вычислить Одинцова не могли. Но даже если бы каким-то чудом сделать это всё же удалось, – оснований маловато, чтобы звонить ему ночью, называть Жюстину по имени и спрашивать в лоб: кто её убил? Полицейские так не работают.
– У вас хорошая голова, мистер Одинцов, – сказал незнакомец. – Участники аварии, репортёры и телезрители знают, что при взрыве машины погибла женщина, но не знают, кто она. Полиция пока лишь предполагает, что это Жюстина. Опознать её невозможно. Экспертиза – дело долгое. Мне достаточно того, что есть обрывок паспорта Жюстины и есть её мобильный номер. За рулём она была в наручниках… Я не могу ждать. Расскажите мне всё.
Мужчина говорил ровным тоном, но Одинцов слышал, как тяжело ему это даётся. Незнакомец явно был птицей высокого полёта. Он привык приказывать. К тому же мелкой сошке полицейские не сообщили бы про наручники, биллинг и паспорт, и тем более не отдали бы для звонка SIM-карту – важнейшее вещественное доказательство.
Кто мог иметь такие связи в полиции, близко знать Жюстину и переживать её гибель? Кто мог вычислить Одинцова? Кто мог ему звонить и требовать правды, не дожидаясь официального заключения экспертов и результатов работы следователей? У Одинцова появилась догадка.
– Мне этот разговор не нужен, – сказал он. – Всё зависит от вас. Я задам вопрос, вы ответите – и либо мы попрощаемся, либо продолжим. Назовите организацию, в которой вы работаете.
– «Чёрный круг».
Одинцов понял, что не ошибся. Несколько дней назад Жюстина позвонила из Штатов и предупредила, что Лайтингер нанял агентство «Чёрный круг» для сбора сведений о ней, о Фонде Вейнтрауба и о троице. Одинцов тогда спросил, откуда это известно. Жюстина ответила, что в агентстве есть человек, который ей очень обязан. И невзначай обмолвилась, что он её бывший любовник. Вот кто сейчас говорил с Одинцовым! Отставной полицейский высокого ранга, который знает про его дружбу с Жюстиной, знает про контракт «Чёрного круга» с Лайтингером – и, видимо, хочет сам отомстить убийцам. Одинцов хотел того же, поэтому сказал:
– Нам надо встретиться.
– Когда и где? – спросил незнакомец.
– Завтра, в Лондоне. Связь после девятнадцати ноль-ноль. Звоните, уточним время и место. Дайте свой мобильный, чтобы я знал, что это вы.
Номер начинался с кода страны – двух троек. Франция. Хотя сейчас мужчина, конечно, был в Кёльне… Закончив разговор, Одинцов позволил себе второй шкалик виски, а после завалился спать.
Он пока не стал никому рассказывать про ночного собеседника. Позавтракав, к девяти часам компания отправилась в Риджентс-парк. Дотуда можно было дойти пешком минут за двадцать, глазея по пути на лондонские улочки, знаменитые двухъярусные автобусы и чугунные телефонные будки, выкрашенные в ярко-красный цвет. Но на предложение Одинцова прогуляться спутники ответили отказом. Они предпочитали такси.
Возле отеля ждали горбатые чёрные кэбы – ещё одна достопримечательность Лондона. Их принято любить за пассажирские сиденья, расположенные буквой П, и просторный салон, а не любить – за плохой обзор через маленькие окна и дороговизну, начиная с двух фунтов за посадку и заканчивая внушительными чаевыми, которые включены в счёт. Впрочем, до Риджентс-парка в самом деле оказалось недалеко, а потому и стоила поездка сравнительно недорого. Компания ехала молча; водитель в униформе безуспешно попытался завязать разговор…
…а прогулка всё же состоялась.
Риджентс-парк оказался огромным. Кэб свернул с прилегающей улицы на его территорию и по идеально прямому бульвару, обсаженному деревьями, провёз пассажиров последние полкилометра до места встречи.
Дилан Мэй ждал там, где бульвар упирался в дорогу, которая правильным километровым кольцом охватывала сердце парка. Старый учёный был одет в неброский спортивный костюм и большие снежно-белые кроссовки. Лёгкий ветерок ерошил не по возрасту густую пепельную шевелюру. Щётка седых усов дрогнула, когда Мэй улыбнулся Еве:
– Вы предлагали встретиться для деликатного разговора, но привели с собой целую компанию. Что-то изменилось?
– Разговор касается нас всех, – ответила Ева и представила учёному своих спутников. – Начать с того, что Ковчег Завета мы нашли втроём…
– Да-да, лицо этого молодого человека показалось мне знакомым. Видел по телевизору… У вас очень милая подруга, мистер Мунин. – Старик отвесил церемонный поклон Кларе. – Что ж, идёмте. Вы не против разговора на ходу?.. Совместим приятное с полезным. Доктора велели гулять по утрам час-полтора, и я не знаю места лучше, чем сады королевы Мэри.
В самом деле, центр парка смотрелся картинкой из сказки. Садовые дорожки были проложены среди ухоженных зелёных лужаек и роскошных клумб с цветущими розами. Специальные таблички сообщали названия каждого цветка. В отдалении виднелись дворцы, выстроенные для членов королевской семьи, и дикая часть парка с раскидистыми старыми деревьями.
