Из вежливости в присутствии Клары говорили на английском. Девушка обрадовалась возможности поучаствовать в разговоре и сказала:
– Король Яков правил позже. А Горсей получил Библию во времена Елизаветы. Она была протестанткой, но не обижала католиков, насколько я помню.
Мунин гордо посмотрел на Еву и Одинцова.
– Умница! – похвалил он Клару и продолжил: – Теперь смотрите дальше. Уникальная Библия – это маркер номер один. А есть маркер номер два. Горсея звали Джером, на латыни – Иероним. Но в России он получил другое имя – Еремей, то есть Иеремия. Получается, Иван Грозный, который был посвящён в тайну Ковчега Завета, семнадцать лет использовал Еремея-Иеремию для секретных переговоров с королевой Англии. И вдобавок маркировал связного при помощи Библии с «Посланием Иеремии», которое невозможно не заметить. Через него царь соблазнял великого учёного Джона Ди на приезд в Россию. Джон Ди связан с нами, а мы связаны и с Ковчегом, и с камнями Урим и Туммим…
– Мы не знаем, как Джон Ди связан с нами, – рассудительно заметил Одинцов, поигрывая перстнем на пальце, и Мунин весело сказал:
– Сейчас узнаем!
Специалист из Британского музея внешностью напоминал бультерьера: он был невысок, широкоплеч, мускулист и очень коротко стрижен, а маленькие глаза на заострённом неподвижном лице ничего не выражали.
– Доктор Сакс, – представила учёного директриса и перед тем, как отправиться по своим делам, прибавила: – Он знает всё про Джона Ди. Если на свете есть кто-то, кто знает больше, мне такой человек неизвестен.
– Мне тоже, – равнодушно сказал Сакс.
Компания слушала его рассказ, сидя полукругом на табуретах в небольшом закутке. Арку, которая вела в закуток, украшала стилизованная латинская надпись, как в средневековых университетах: «Hic mortui vivunt, hic muti loquuntur».
– Здесь мёртвые живут, здесь немые говорят, – перевёл Мунин.
Фраза очень подходила к лекторской манере Сакса, которая вполне соответствовала его внешности. Учёный выполнял просьбу директрисы библиотеки, а слушатели его совершенно не интересовали.
– Джона Ди называют величайшим учёным своего времени, – ровным тусклым голосом говорил Сакс, глядя в пространство перед собой. – Его успехи в математике, алхимии, картографии, астрономии, лингвистике и прочих областях потрясали современников и продолжают потрясать по сей день. Он объяснял устройство мира и придумал Британскую империю. Если бы сэр Джон ещё и рисовал, он смог бы затмить славу Леонардо да Винчи, который жил чуть раньше. Более великого и разностороннего ума люди не знали со времён Гермеса Трисмегиста…
Сакс говорил, что величайшие литераторы увековечили Джона Ди. Шекспир написал с него могущественного колдуна Просперо в пьесе «Буря». У Гёте знаменитый учёный превратился в доктора Фауста. В польских легендах Джон Ди – это гениальный мистик пан Твардовский, который продал душу дьяволу и сделался всемогущим.
Поначалу речь Сакса была интересна в основном Кларе, которая ничего не знала про Джона Ди. Доктор монотонно повторял то, что и Одинцов, и его спутники успели прочесть в Интернете: он лишь добавил к уже известной информации отдельные детали. Некоторое оживление вызвал эпизод с морским путешествием сэра Джона в Америку для проверки своих географических открытий. А по-настоящему троица заинтересовалась, когда Сакс перешёл к рассказу о наследстве учёного.
– Джон Ди умер в тысяча шестьсот восьмом году, – говорил он. – Его состояние к тому времени улетучилось, грандиозную библиотеку растащили, а личные вещи продали. Среди них был кедровый сундук. Полвека спустя случайно выяснилось, что у сундука двойное дно. В потайном отделении лежали рукописи. Прочесть их никто не мог, поскольку Ди шифровал тексты. Он использовал так называемый енохианский язык, который сам же изобрёл, – или, по его собственному утверждению, получил в дар свыше. Недавно исследователи выяснили, что язык Еноха – родственник древнего эфиопского языка гёэз, которым написана «Кебра Нагаст»…
Потухшие было глаза Мунина снова вспыхнули, когда Сакс упомянул священную книгу «Слава Царей», где содержится история императоров Эфиопии за три тысячи лет со времён царя Соломона. Знания об этой книге очень пригодились весной для разгадки тайны Ковчега Завета.
– Простите, мистер Сакс… – начал Мунин, и британец по-прежнему безразличным тоном поправил:
– Доктор Сакс.
– …доктор Сакс, где сейчас рукописи Джона Ди?
– Некоторая часть сгорела, – ответил учёный. – Их листами смышлёная кухарка стала перекладывать противни, когда пекла пироги. Остальным бумагам повезло больше. Их приобрёл знаменитый мистик Элиас Эшмол. Позже он разыскал в европейских архивах другие записи Джона Ди. Ближе к концу семнадцатого века удалось опубликовать то, что сохранилось.
Сакс упомянул коллекцию вещей сэра Джона, которую в середине восемнадцатого века собрал Хорас Уолпол, эксцентричный сын премьер-министра Англии, и прибавил:
– Уолпол прославился как писатель, родоначальник жанра готического романа: им восхищался сам Вальтер Скотт. Намного меньше известно, что он работал в жанре абсурда и заложил основы сюрреализма. То есть на полтора столетия обогнал своих европейских коллег. Как это удалось? Ответ может скрываться в интересном совпадении. Главная научная работа Джона Ди об основах мироустройства называется «Иероглифическая монада». Главное произведение Хораса Уолпола, изданное на двести лет позже, носит название «Иероглифические сказки». Очевидно, Уолпол находился под сильным влиянием Джона Ди. Это не удивительно, поскольку ему принадлежали магические орудия великого учёного.
– Коллекция существует до сих пор? – спросила Ева.
– Её остатки выставлены у нас в Британском музее.
– Может быть, мы перейдём туда? – несмело предложила Клара. Библиотеку от музея отделяли несколько сотен метров.
– Увы, – холодно откликнулся Сакс, – в помещениях, которые вас интересуют, сейчас идёт ремонт. Нет проблемы в том, чтобы найти в Интернете перечень и подробные описания экспонатов с хорошими фотографиями. Сохранились наиболее прочные вещи. Хрустальный шар для медитаций, обсидиановое магическое зеркало, подставка из безумного агата…
Одинцова словно током ударило. Мексиканский безумный агат был в чётках Вараксы!
– Вы имеете в виду такой же камень, как эти бусины? – спросил он равнодушно в подражание Саксу и протянул ему чётки.
Британец помешкал, нехотя полез во внутренний карман пиджака, достал футляр, а из него – стильные очки в роговой оправе с толстыми стёклами. Только сейчас компания поняла, что Сакс очень плохо видит. Вот откуда этот пустой взгляд в пространство…
Рассмотрев чётки вблизи, доктор Сакс вернул их Одинцову и сказал:
– Оттенок другой, но камень тот же самый. Насколько я знаю, его добывают только в Чихуахуа. Это Мексика. Судя по дневникам, сэр Джон привёз из Мексики много тамошних безделушек. В его время экзотические сувениры ценились намного дороже, чем сейчас. Хрустальный шар и магическое зеркало вызывали у современников настоящий трепет.
