Под конец рабочего дня старик с немецкой обстоятельностью ответил на оба вопроса. Новая информация была важной, но Одинцов не стал сообщать её компаньонам при Броуди.
Автобус остановился на круглой, вымощенной булыжником площадке перед входом в особняк. Броуди с улыбкой сделал широкий жест в сторону дома:
– Добро пожаловать!
Гости вышли из автобуса и оглядели двухэтажное здание в классическом британском стиле, с тёмными кирпичными стенами, по которым до самой черепичной крыши густо вился плющ. Филёнчатую дверь украшала скромная латунная табличка в форме геральдического щита. На щите были выгравированы лев и единорог.
Льва с единорогом троица прекрасно помнила со времён поисков Ковчега Завета. Оживление гостей не укрылось от Броуди.
– Это герб баронов Ротшильдов, – сказал он, распахивая дверь. – Прошу, вас ждут.
Компания миновала прихожую и через широкий проём вошла в центральный зал дома. Здесь было светло и пусто. Кованная люстра со светильниками, стилизованными под керосиновые лампы, отражалась в матовой поверхности пола из широких красновато-рыжих досок. Центр левой стены занимал огромный камин с подкопчённым сводом. Вдоль правой стены, по обе стороны от закрытой двери, выстроилась дюжина резных дубовых кресел с кожаной обивкой. Поясные портреты над креслами изображали важных господ – очевидно, предков и родоначальников баронской династии. В углу на небольшом круглом столе посверкивали два хрустальных штофа. Мунин залюбовался их янтарным содержимым и шепнул Одинцову:
– Если предложат немного выпить, я не буду отказываться, ладно?
«Разве что немного», – хотел ответить Одинцов, но тут створки боковой двери распахнулись, пропуская в зал четверых мужчин спортивного вида. Они были совсем непохожи на Ротшильдов. Позади компании защёлкали взведённые курки. Одинцов обернулся: в прихожей из боковых проходов появились ещё четверо – полинезийцы с пистолетами, направленными на гостей. Мужчины в зале тоже подняли оружие…
…а на середину зала из боковой двери вышел Генрих Лайтингер, неся блюдце с нарезанным персиком. Серебряной вилкой он отправил дольку в рот, не спеша прожевал и обратился к гостям:
– Рад вас всех видеть. В прошлый раз мы не попрощались, так что и здороваться, наверное, нет нужды.
53. Про темноту и озарение
Со временем человеческий глаз привыкает к плохому освещению и начинает различать хотя бы контуры предметов. Но в подвале эта способность не пригодилась: темнота была полной.
– Нас убьют? – спросил Мунин из мрака.
– Нет, конечно, – подбодрил его Одинцов. – Раз не убили сразу, значит, мы нужны.
Подвал тянулся из конца в конец дома и был разделён на клетушки-боксы с кладовыми и узлами коммуникаций. Центр бокса, доставшегося Одинцову с Муниным, занимал большой водонапорный бак. Мужчин усадили на холодный каменный пол в противоположные углы и пристегнули за руку к трубам нейлоновыми хомутами, которыми стягивают жгуты электрических кабелей. Как только свет погас, Одинцов проверил хомут на прочность и убедился, что ни порвать, ни даже ослабить его не получится. Еву и Клару отвели в другой бокс поблизости, но их не было слышно. Через железную дверь доносились только шаги и голоса охранников: они говорили на каком-то своём языке.
Мунин от страха не умолкал и срывающимся голосом сыпал словами в окружающую темноту. Он не мог понять, как же Лайтингер умудрился так быстро найти всю их компанию, да ещё перехватить её у Ротшильдов. А поскольку произошло это в особняке знаменитой семьи, возникал новый вопрос: что он сделал с хозяевами? И куда смотрела служба безопасности? Куда подевалась прислуга, которая должна быть в доме, – особенно если там ждут к ужину пятерых гостей?
Одинцов сперва проклинал себя за то, что согласился на авантюру Дефоржа. Похоже, француз начал операцию, не дожидаясь вечернего разговора. Через «Чёрный круг» дал знать Лайтингеру, где скрывается троица, – и тут же проиграл, потому что бандит не взял его в помощники, а сам принялся за дело. Впрочем, насмерть перепуганный Мунин был прав: пасьянс не сходился.
Допустим, Дефорж выдал место, где скрылась троица, сразу после встречи в баре, думал Одинцов. И допустим, эту информацию из «Чёрного круга» передали Лайтингеру гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Пусть это произошло ранним утром. Но как объяснить всё, что случилось дальше? Всего за полсуток Лайтингер со своими людьми не только переехал из Германии в Англию и установил слежку за отелем. Он успел разведать, что их пригласили к Ротшильдам; опередил компанию на пути в Биконсфилд, захватил особняк – и чувствует себя спокойно, хотя люди Ротшильдов и охранники соседских вилл могут явиться в любую минуту…
Когда «дворняги» взяли гостей на прицел, Лайтингер насладился персиком и указал вилкой на троицу и Клару:
– Этих под замок. А я пока задам несколько вопросов мистеру Броуди.
Рослый татуированный полинезиец стволом пистолета толкнул директора Фонда в сторону кресел. Остальные продолжали держать на мушке женщин и Мунина. Идея наверняка принадлежала Лайтингеру, который верно рассчитал, что из опасения за жизнь своих спутников Одинцов не бросится в бой. Компанию отвели в подвал. Всё происходило без суеты. Лайтингер явно не торопился покидать особняк.
Дефорж тут ни при чём, решил Одинцов. Профессионал не стал бы полагаться на удачу. Он хотел использовать троицу так, чтобы подобраться к Лайтингеру. Значит, западню организовал кто-то другой…
– Как вы думаете, сколько нас тут будут держать? – спрашивал Мунин. – Мы уже так долго сидим… Вы умеете определять время в темноте?.. Говорите что-нибудь, пожалуйста. Мне очень страшно.
Часы у них отобрали вместе со всем содержимым карманов, телефонами, ремнями и шнурками. Одинцов не хотел, чтобы у Мунина случилась истерика, поэтому он заговорил спокойно:
– Представь, что мы сидим в пещере. Смены дня и ночи не видно, суточных перепадов температуры нет. Но законы физики никто не отменял. Днём воздух снаружи нагревается и поднимается вверх. В это время из пещеры к выходу тянет сквозняком. А ночью становится холоднее, и тяга пропадает… Если бы мы забрались в пещеру надолго и по своей воле, можно было взять с собой цветок в горшке. У растений свои биологические часы: днём листья расправляются, а ночью опадают. Правда, наощупь это не так-то просто определить. По сквозняку надёжнее. Утром сам проверишь. Хотя чёрт его знает, мы всё-таки не в пещере, а в подвале… Можно удары сердца считать, если больше делать нечего.
Из темноты донёсся нервный смешок Мунина.
– Я сейчас в два раза больше насчитаю… или в три… А знаете, как раньше люди отмеряли время без часов? Лет пятьсот назад?
– По церковному колоколу, наверное, – сказал Одинцов, довольный, что собеседник ухватил привычную тему и оживился. – Или на башню часовую смотрели. В каждом городе ведь башня стояла.
Мунин снова хихикнул.
– И не в каждом. И не отовсюду её было видно. Смотреть не набегаешься. И тогда большинство жило в деревнях. Какая там башня?
