…а сложилась окончательно, когда Мунин повторил путь Одинцова. После туалета охранники вернули его в бокс, опять пристегнули к трубе и с железным лязгом закрыли дверь. Как только яркий свет из коридора снова сменился непроглядной тьмой, Одинцов заявил Мунину:
– Кажется, я понял, что такое Урим и Туммим. Не пойму только, почему мы раньше не догадались… Действительно ведь проще не бывает!
54. Про последний коктейль
Одинцова отвели наверх в первом часу ночи – он подсмотрел время на часах конвоира. Двое татуированных темнокожих «дворняг» остались в подвале стеречь пленников; ещё двое белых снова подхватили Одинцова под локти, упёрлись в спину стволами пистолетов и заставили подняться по лестнице в прихожую.
Центральный зал дома тонул в полумраке. Люстра была выключена; лишь полдюжины толстых свечей в серебряном канделябре освещали небольшой круглый стол, разделявший Лайтингера и Броуди. Они сидели в резных креслах, вытянув ноги к камину, – там на подушке из раскалённых углей потрескивала пара здоровенных поленьев. По залу плыл тёплый хвойный дух.
Ещё одно кресло сбоку от камина было развёрнуто к столу: оно предназначалось для пленника. Конвоиры усадили Одинцова, и Лайтингер велел не пристёгивать ему руки к подлокотникам.
– Мистер Одинцов будет сидеть смирно. Я прав?.. – Он пригубил стакан с виски. – Потому что если мистер Одинцов не будет сидеть смирно, мои люди убьют его друзей.
– Мистер Одинцов будет сидеть смирно, – подтвердил Одинцов. – Хотя бы из любопытства. Ты уже пытался нас убить. Значит, с тех пор что-то изменилось. Что?
Услыхав о попытке убийства, Броуди с удивлением взглянул на Лайтингера, и тот нехотя проворчал:
– В Кёльне мы обменялись демонстрацией взаимных симпатий.
– Должен признать, ваши формулировки тоже не лишены изящества, – заметил Броуди.
– Мистер Лайтингер взорвал мою машину, – сказал Одинцов. – К его большому сожалению, тогда погибла только мадам де Габриак. Получается, в Кёльне с нами было не о чем говорить, а сейчас благодаря вам появилась тема для разговора. Только я не знаю, какая именно.
– Философский камень, – коротко пояснил Броуди, взяв со стола стакан с виски.
Одинцов пожал плечами.
– Камней два. Оба сейчас у него.
Броуди не успел сделать глоток и опять удивлённо взглянул на Лайтингера:
– Вот как?!
– Это другие камни. Они не имеют отношения к делу, – поморщился Лайтингер, недовольный направлением, которое принимал разговор.
– Это те самые камни, – возразил Одинцов. – Так считал твой дед. Загляни в его документы. Я их не видел, но думаю, что там всё написано.
Лайтингер угрюмо смотрел на Одинцова. Он был уверен, что пленник хитрит, но не понимал, зачем понадобился глупый обман, который можно раскрыть в два счёта.
– Это не Философский камень, – медленно, с нажимом произнёс Лайтингер. – Ты напрасно тратишь наше время.
Одинцов так же уверенно повторил, не отводя взгляд:
– Урим и Туммим – то же самое, что Философский камень. Жаль, что у вас нет времени, чтобы послушать.
– Отчего же, мы слушаем, – сказал Броуди, потрясённый вестью про Урим и Туммим. Он поможет Ротшильдам заполучить священные камни, ведь они уже у Лайтингера, и Лайтингер уже здесь! А если Философский камень и вправду то же самое, что эти две реликвии, операция по захвату Одинцова с компанией – просто гениальное предвидение. Броуди почувствовал восторг: всё складывалось даже лучше, чем можно было представить. События опережали самую смелую фантазию.
Лайтингер куда охотнее выслушал бы Одинцова с глазу на глаз, но пришлось и ему согласиться.
– Только я очень не люблю, когда меня пытаются обмануть, – добавил он. – Мои люди будут рядом.
Лайтингер что-то сказал «дворнягам» по-маорийски. Один из них положил пистолет на стол, и оба вышли из зала, прикрыв за собой дверь. Лайтингер взял в руки оружие, привычным движением чуть оттянул затворную раму и, убедившись, что в патроннике есть патрон, качнул стволом в сторону Одинцова:
– Говори, мы слушаем.
– Мне достался только перстень Джона Ди, а тайны Философского камня я действительно не знаю, – начал Одинцов. – Мистер Вейнтрауб хотел, чтобы мы раскрыли эту тайну. Именно мы, а не я. От меня без команды толку не будет: необходимы все четверо…
Одинцов аккуратно строил свой рассказ. По его словам, Урим и Туммим принадлежали Вейнтраубу много десятилетий. За это время можно было выяснить про них всё. И он действительно выяснил, что Урим и Туммим – то же самое, что и Философский камень. На это указывает, в частности, Изумрудная скрижаль Гермеса Трисмегиста. Вейнтрауб знал, что камни универсальны. Они способны не только поддерживать связь с Ковчегом Завета, но и продлевать жизнь, и обеспечивать трансмутацию металлов, и делать ещё многое другое.
– Оставался единственный вопрос: как ими пользоваться? – продолжал Одинцов. – Мистер Вейнтрауб добыл Урим и Туммим, но за долгие годы не заставил их работать. И те, к кому он обращался, тоже не заставили. То есть пока это просто древние камни. Самый современный двигатель – тоже просто красивый кусок металла, если не знаешь, как его включать…
Для ответа на вопрос – как? – Вейнтраубу понадобилась троица. У каждого из троих – свой культурный код и свой набор сведений о мире. Простой пример: Ева знает, как математически выводится число «пи»; Мунин может рассказать о том, как число «пи» определяли в Месопотамии, а Одинцову известно, что собой представляет и как используется число «пи» у военных.
Клара в этой компании играет ту же роль, что и дробь после запятой в числе «пи», – она превращает простую тройку в нечто бесконечное иррациональное. Объединение столь разных составляющих даёт синергетический эффект и позволяет не только собирать информацию, но и генерировать на её основе новое знание.
– Мы об этой своей способности понятия не имели, – говорил Одинцов, – и вообще не были друг с другом знакомы. Весной мистер Вейнтрауб свёл нас вместе и проверил, на что годится наша команда. Люди разгадывали тайну Ковчега Завета больше двух с половиной тысяч лет. Мы разгадали её за две недели. Сообразили, куда подевался Ковчег, нашли его по частям… Но это не всё. Чтобы его использовать, предстоит разобраться, как работают Урим и Туммим. А сделать это можем только мы. Мистер Вейнтрауб пытался найти нам замену. Ничего не вышло, поэтому он опять собрал нас в Майами. Скажу ещё раз: это не наша инициатива – без всех этих тайн мы жили намного спокойнее…
Он перечислил, из каких источников компания черпала сведения последнее время и что сумела узнать. По словам Одинцова, Вейнтрауб считал его – как потомка Джона Ди – центром, притягивающим нужную информацию. Но без Евы и Мунина, не обладая их знаниями и подходом, Одинцов не мог эту информацию обработать и сложить нужным образом. А сейчас троице с помощью Клары почти удалось это сделать.
