– Простите, можно вопрос?
Одинцов оторвался от смартфона.
– Да, конечно.
– У вас интересные чётки. Позволите взглянуть?
Чётки Вараксы были привычно намотаны у Одинцова на запястье. Он передал их соседке. Женщина с минуту перебирала бусины.
– Странно, – сказала она. – Чётки обычно набирают из одинаковых камней. А здесь у вас и кубики серебряные израильские, и шишечки какие-то, и вот…
Холёные пальцы задержались на слегка приплюснутых камнях с полированной поверхностью, которую покрывал сложный кружевной узор из красных и лиловых прожилок.
– Знаете, что это?
– Понятия не имею, – улыбнулся Одинцов, почти не кривя душой. – Давным-давно приятель подарил. Привёз откуда-то… А что?
Женщина взглянула на него со значением.
– Это мексиканский безумный агат. Серьёзно, камень так называется. Говорят, у древних индейцев он был оберегом от колдунов и злых духов. И ещё приносил здоровье, славу и богатство. Хороший камень. Если у вас чистые намерения и светлые мысли, он придаёт сил, доброты и уверенности.
– Всё правильно, мой случай, – сказал Одинцов, и соседка улыбнулась в ответ.
Они поговорили ещё немного. Потом женщина вернула чётки, выключила свет над своим креслом, свернулась калачиком и заснула. Одинцов продолжил читать про Мексику, но мысли его возвращались к индейским камням.
Чудеса… Варакса мог купить любые чётки, но предпочёл сделать их сам. Обстоятельный хитроумный Варакса, который четверть века в одиночку раскручивал тайну Ковчега Завета. Раскручивал – и чётки в руках крутил. Крутил – и думал о величайшей тайне человечества. Логично предположить, что элементы, из которых Варакса набрал чётки, связаны с Ковчегом. Но кубики с буквами иврита на гранях – это понятно: древняя святыня начала свой путь в Петербург из Иерусалима. Шишечкам и прочему Одинцов тоже мог найти объяснение. А вот мексиканские камни здесь и впрямь ни к селу ни к городу. Безумный агат… Какая связь может быть между Ковчегом Завета и талисманами язычников из Америки, если Америку в библейские времена ещё не открыли?!
Времени на неспешные размышления у Одинцова хватало. Прямой рейс – это около пятнадцати часов в воздухе. Но самолёт от Москвы до Варадеро летит на запад, вслед за солнцем, поэтому разница между временем вылета и прибытия – всего пять часов. Поневоле задумаешься о том, насколько всё относительно…
Связи между мексиканским безумным агатом и святыней древних евреев Одинцову найти не удалось.
– Может, её и вовсе нет, – сказал себе Одинцов, сердито глянул на сопящую под пледом соседку и снова углубился в информацию по Мексике. Хотя уже понятно было, что Ева с Муниным правы: Ковчег открыл не все свои тайны и не спешит отпускать их троицу.
Что ж, значит, придётся повозиться, а начинать в любом случае надо со злополучной флешки.
8. Про пользу массажа и вредный десерт
Ева смертельно устала от нервотрёпки и затянувшегося путешествия.
Выйдя из самолёта в аэропорту «Джон Фицджеральд Кеннеди», она позвонила Одинцову в надежде на хоть какую-то поддержку. Но разговор получился коротким; вместо ласковых слов Ева услышала команды – спать, ждать и никому не звонить, – а в конце Одинцов сказал, что занят, и отключил телефон…
«Чем это, интересно, он там занят?!» – ревниво подумала Ева. В Нью-Йорке день, с Петербургом восемь часов разницы – там дело к вечеру… Чем в это время занят её мужчина? Чем он занят настолько, что не может хотя бы на расстоянии с ней понежничать?!
Ева попыталась утешить себя: Одинцов прислал новый мобильный номер для связи, значит, уже что-то затеял. И всё равно, сказала она себе, нельзя быть таким толстокожим. Нельзя настолько не чувствовать женщину! Ей хотелось плакать.
Положение спасла ванна. Та самая ароматическая ванна, которую Ева собиралась приготовить в Петербурге для них с Одинцовым. Тогда планы нарушила смерть Салтаханова, потом был поезд в Хельсинки, потом самолёт в Нью-Йорк… Теперь ванна была жизненно необходима, и Ева из аэропорта поехала не в отель, а в спа-салон High Magic Thai. Уют отдельного кабинета, вода, эфирные масла и сильные руки тайской массажистки сотворили чудо: Ева словно заново родилась.
После процедур, набросив мягкий банный халат, она умиротворённо полулежала на мягком низком диване в облаке ароматов амбры и тикового дерева и маленькими глотками пила душистый травяной чай. Убийство, произошедшее почти у неё на глазах; ужас от того, что её тоже убьют; чувство собственной беззащитности, страх ареста и русской тюрьмы, побег из России – всё это теперь напоминало дурной сон. Здесь, в Штатах, Ева была в безопасности, а спустя ещё немного времени Одинцов придумает, как окончательно выпутать её из этой дикой истории…
Ева уже почти простила Одинцова. Ничего не поделаешь: ей достался мужчина, жёсткий, как пятка носорога… Нет, почему достался? Она его сама выбрала! Лучшего! Весной, когда их троица разыскивала Ковчег, Одинцов много раз доказал, что в экстремальной ситуации надо его слушаться. Поэтому сейчас Ева победила соблазн позвонить кому-нибудь из нью-йоркских знакомых – ведь никто не знает о её появлении, вот был бы сюрприз! А Одинцову не звонила только потому, что ещё немного сердилась и ждала, что он позвонит сам.
Действительно, вскоре телефон зазвонил. Номер был скрыт, и Еву опять кольнула ревность: с чего бы Одинцову от неё прятаться? Она включила громкую связь, чтобы не касаться телефоном копны мокрых волос, и с наигранной ленцой протянула:
– Ну-у?
– Мисс Хугин? – Смутно знакомый бархатистый мужской голос явно принадлежал не Одинцову и произнёс её фамилию на европейский, а не американский лад. – С вами будет говорить мистер Вейнтрауб.
Сердце Евы бешено заколотилось; она села на диване и плотнее запахнула халат, как будто её могли увидеть, а в голове вихрем пронеслись события минувшей весны. Тогда Хельмут Вейнтрауб ждал, что Ева с Одинцовым и Муниным найдут для него Ковчег Завета. С риском для жизни Ковчег они нашли, но бесценная святыня не досталась миллиардеру. Величайшая тайна человечества перестала быть тайной, и, хотя грандиозные планы Вейнтрауба рухнули, Ева не чувствовала за собой вины. Она и её компаньоны были честны со стариком до тех пор, пока верили, что и он играет по правилам. Именно Вейнтрауб нарушил соглашение первым, а после того, как о найденном Ковчеге узнали все, старик больше не давал о себе знать. И вот…
– Добрый день, дорогая Ева, – проскрипел Вейнтрауб; не узнать его характерный немецкий акцент было невозможно. – Я очень взволнован. Говорят, Салтаханова убили в твоём доме. Ты в порядке?
Трудную фамилию Sal-ta-kha-noff старик выговорил по слогам, но без запинки. Ошеломлённая Ева без особого успеха старалась, чтобы её слова прозвучали так же уверенно:
– Я в абсолютном порядке. Не понимаю, при чём тут Салтаханов. Кто его убил? В каком доме? И кто сказал, что его убили?
