– Мистер Вейнтрауб оставил нам тайну двух реликвий, и мы сейчас в одном шаге от разгадки, – подвёл итог Одинцов. – Мы четверо, как одно целое. Вы же знаете сад камней в храме Рёан-дзи?.. Всем известно, что камней пятнадцать, но откуда ни посмотришь, увидеть их одновременно нельзя: хотя бы один камень будет спрятан за другими. Японцы говорят, что вся картина открывается лишь тому, кто достиг просветления. Вот и мы, каждый по отдельности, видим только часть ответа, причём не знаем – какую. Зато все вместе…
– С просветлением понятно. Что ты предлагаешь? – прервал его Лайтингер.
– Дать нам возможность закончить работу, – ответил Одинцов.
– Сколько времени это займёт? – тут же спросил Броуди.
– Откуда я знаю? – искренне удивился Одинцов. – Может быть, день или два. Может быть, неделю… Мы не управляем процессом, мы делаем то, что в наших силах. Многое зависит от условий. Если работать спокойно, дело пойдёт быстрее. Если сидеть порознь в подвале, всё останется, как есть.
– Я ему не верю, – сказал Лайтингер и стволом пистолета указал Броуди на Одинцова. – Он просто тянет время. Если собрать их вместе, они сговорятся. Тогда мы уже точно ничего не узнаем.
Броуди возразил:
– Это легко проверить. Пусть работают до следующего вечера. Если будет результат – решим, куда их перевезти, я пока подготовлю место. Если нет – делайте с ними, что хотите. – Он обратился к Одинцову: – Вас это устраивает?
– У меня нет выбора, – смиренно сказал Одинцов. – И долго держать в голове столько информации невозможно. Её надо использовать по свежим следам, иначе придётся собирать заново. Особенно после такой встряски, как сегодня… Вечером доложу, до чего мы додумались.
– Допустим, твоя компания найдёт разгадку тайны, – задумчиво произнёс Лайтингер. – Зачем выдавать её мне, если после этого я вас убью?
– Ты нас убьёшь, если мы откажемся работать или станем возиться слишком долго, – сказал Одинцов. – Зато если мы дадим тебе разгадку, нас придётся беречь.
– Почему?
– Потому что у таких тайн очень много тонкостей. Сам ты не разберёшься, для этого нужны мы. Твой дед не смог нас никем заменить, и ты не сможешь. А ещё потому, что наверняка будет, как с Ковчегом Завета. Разгадали тайну – появилась следующая. Чтобы её разгадать, снова нужны мы… Зачем резать курицу, которая несёт золотые яйца?
Лайтингер хмыкнул, в последних сомнениях потёр подбородок и отложил пистолет на стол со словами:
– О’кей, живите до следующего вечера.
– Похоже, мы договорились, – резюмировал Броуди и обратился к Одинцову: – Желаете виски?
– «Мартини» с водкой, если можно, – ответил Одинцов.
– О! К вашим услугам. – Броуди поднялся из кресла.
– Нарушение традиций – это принцип? – спросил Лайтингер, пояснив для Броуди: – В Германии он тоже пил не местное, а чёрт знает что.
В сумрачном углу темнел резной комод с дверцей во всю высоту и несколькими выдвижными ящиками. Броуди открыл дверцу. Холодный голубоватый свет залил его лицо: в недрах старинного комода скрывался вполне современный бар.
– Вы напрасно так строги, мистер Лайтингер, – сказал Броуди, вынимая из бара бутылки. – Мистеру Одинцову по сердцу любимый коктейль Джеймса Бонда, и я его прекрасно понимаю…
Из верхнего ящика комода Броуди добыл шейкер и высокий стакан. Следующий ящик был холодильником – о стенки стакана звякнули кубики льда. Расторопные движения Броуди выдавали специалиста по части коктейлей. Он манипулировал бутылками, тряс шейкер и продолжал с обычной полуулыбкой:
– В Англии принято смешивать «мартини» с джином. Полынь и можжевельник – сочетание для тонких ценителей. Но при взбалтывании джин окисляется, а это вредит аромату. Об аромате водки мы по понятным причинам не говорим, и просто смешиваем холодный крепкий коктейль без лишних изысков… Мистер Одинцов! Честно говоря, при первой встрече вы произвели на меня весьма скромное впечатление. Теперь я исправил эту ошибку благодаря вашей разносторонней эрудиции. – Броуди перелил смесь из шейкера в стакан со льдом и поднёс Одинцову: – Мартини с водкой – выбор супермена. Прошу!
Одинцов, не вставая с кресла, взял стакан.
– Благодарю вас. – Он пригубил коктейль. – М-м… Здóрово! И спасибо за похвалу. Моя эрудиция не сравнится с вашей. Я знаю только то, что вынужден знать, а вы – всё, что хотите, без границ…
– Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь, – откликнулся Лайтингер цитатой из Екклесиаста.
Он залпом допил свой виски, стукнул дном стакана о столешницу и громко произнёс несколько фраз на маорийском. В зал вернулись конвоиры Одинцова с ещё двумя здоровенными темнокожими «дворнягами». Эти двое встретили Броуди на подходе к столу – сесть на своё место он не успел. Первый здоровяк заставил его согнуться от сокрушительного удара в солнечное сплетение. Второй жестом фокусника выхватил откуда-то полиэтиленовый пакет, расправил резким взмахом и ловко надел на голову Броуди. Одной рукой он зажал бедняге рот, а другой сгрёб его за плечи. Первый «дворняга» подхватил ноги Броуди, и оба вынесли дёргающееся тело из зала.
Лайтингер перевёл взгляд на Одинцова, который со стаканом в руке неподвижно сидел в своём кресле под прицелом конвоиров, и ухмыльнулся:
– Ты прав, Броуди много знал, а после твоего рассказа – слишком много. Если бы он вышел отсюда, то же самое моментально узнали бы Ротшильды. Нам это ни к чему, верно? С тайнами камней мы прекрасно справимся и без них. Действовать будем так… – Он бросил взгляд на своё запястье с часами в бриллиантовых искрах. – Спите по камерам до шести утра. Моим людям тоже надо отдохнуть. Потом собираетесь и работаете до шести вечера. Потом ты докладываешь о результатах. И тогда я решу, что дальше. Иди!
Одинцов поднялся, молча поставил стакан с недопитым коктейлем на каминную полку и в сопровождении охранников отправился в подвал.
55. Про свет и совершенство
– Спите крепко! Завтра начнётся новая жизнь! – громким бодрым голосом объявил Одинцов по пути до своего подвального бокса. Он произнёс это по-английски, чтобы не вызывать неудовольствия охранников и без нужды не проверять на прочность уговор с Лайтингером.
Ева с Кларой услышали Одинцова. Его бодрость их обнадёжила – и порадовали мягкие тюфяки, принесённые «дворнягами». Вскоре измученные женщины уже спали, обнявшись под двумя одеялами.
Мунину не терпелось продолжить прерванный разговор, но Одинцов был непреклонен. Он в двух словах объяснил историку, чем предстоит заниматься, и скомандовал:
– Отбой!
Утром девятого августа жизнь в самом деле пошла по-новому. Похоже, Одинцов сумел крепко зацепить Лайтингера, и тот создал для компании вполне сносные рабочие условия.
В шесть утра женщин отвели на второй этаж – в ванные комнаты при гостевых апартаментах. Еве и Кларе дали возможность принять душ: в ванных нашлись и шампуни, и одноразовые гигиенические наборы вроде тех, что выдают в хороших поездах или на дальних авиарейсах, – с зубными щётками и пастой. Омрачить удовольствие не смогли даже «дворняги», которые то и дело поторапливали, барабаня в двери.
