– …и если ты знаешь эту последовательность, ты смотришь на картину другими глазами, – продолжила Ева. – Ты видишь не только женщину с птицей и детей, а всю историю до своего времени. То же самое должно было происходить, когда посвящённый смотрел в чёрное зеркало. Он видел не маленькую деталь ответа на вопрос, а весь ответ целиком, от самого начала до самого конца.
Тут Одинцову пришлось опять вспомнить Вейнтрауба: можно совать пальцы в розетку или нельзя? Общий ответ – нельзя! – не годится. Предположим, это единственный способ, чтобы подключить аппарат искусственной вентиляции лёгких и спасти больного. Тогда от правильного ответа зависит человеческая жизнь. Даже две жизни: ведь если розетка под напряжением, погибнут двое – и тот, кто сунул в неё пальцы, и больной, оставшийся без помощи. Значит, на вопрос Вейнтрауба существуют как минимум два ответа. Если тока в розетке нет – пальцы совать можно. Если ток есть – нельзя; придётся ждать, когда его не будет. А как узнать правильный ответ?
– Ковчег Завета обеспечивает доступ к знанию обо всём, – говорила Ева. – То есть к абсолютному знанию. Скажем, в Британской библиотеке больше ста миллионов книг на любую тему. Кажется, чтобы разобраться с розеткой, нужна всего одна книга – справочник по электротехнике. Если ты не понимаешь, какую книгу взять, тебе не найти ответ. Но даже если понимаешь и прочтёшь справочник, ты всё равно не будешь знать – есть ли в розетке ток именно в эту секунду. Потому что части правильного ответа лежат за пределами Британской библиотеки. Надо убедиться, что к розетке подведены провода, – эта информация есть в документах строителей. Что трансформатор сейчас не на ремонте – это в документах электрической компании. Что линия электропередачи работает. Что подстанция вырабатывает ток. И даже всё это не гарантирует, что розетка под напряжением. Потому что электричество могли отключить, если ты за него не заплатил…
Ева вела к тому, что для ответа даже на очень простой с виду вопрос могут понадобиться знания из самых разных областей, которые трудно себе представить и ещё труднее собрать. Но абсолютное знание потому так и называется, что содержит ответы абсолютно на все вопросы. Этих ответов – бесконечное число. Урим и Туммим позволяет выбрать из них один правильный.
Чёрное зеркало с помощью Ковчега Завета обращалось к абсолютному знанию и отвечало, как исцелять от смертельных болезней, как продлевать жизнь, как превращать свинец в золото… Словом, как делать всё то, на что, по легендам, способен Философский камень. «Кто владеет информацией, тот владеет миром», – цитировал одного из Ротшильдов бедняга Броуди. Теперь троица могла добавить: абсолютно точной информацией владеет тот, кто владеет чёрным зеркалом – и умеет им пользоваться.
Когда Одинцов по требованию Евы устанавливал в квартире зеркало, Мунин говорил, что раньше зеркала считали окнами в потусторонний мир, через которое могут утащить душу. Это суеверие могло быть отголоском памяти про путь к Абсолюту, непостижимому для человека.
Рихтер надоумил троицу: истории про шамир у разных народов звучат по-разному и сильно разнятся в деталях, но имеют две общих составляющих – упоминания про птицу и стекло. Слушая археолога, Мунин самонадеянно заявил, что разгадает смысл этих символов. Теперь обещание сбывалось. Птица едва ли не в любой мифологии означает душу, человеческую сущность, а стекло наводит на мысль о зеркале.
– Обсидиан – это вулканическое стекло, застывшая лава, – согласился Одинцов, и Мунин добавил:
– То, что шамир в Торе противопоставлен металлу, может быть лишним указанием на то, что зеркало не металлическое. В древности зеркала делали из полированной бронзы. Стеклянные научились отливать только в тринадцатом веке. Но тут же речь про лаву, а её знали с незапамятных времён…
– Шамир упоминали как нечто совсем маленькое, – говорила Ева. – Но дело не в его реальных размерах. Это знак: в малом содержится великое…
– Нам же Броуди рассказывал майсу, – подал голос Одинцов. – Когда первый еврей, чтобы всех спасти, шёл в особое место, разводил особый костёр и читал особую молитву, а последний знал только историю про первого еврея, но этого было достаточно…
Мунин напомнил про китайского монаха Сяньшоу и огромный зеркальный потолок, отражавший бриллиант, в котором отражались эти зеркала. Напомнил про ожерелье Индры из бесконечного числа драгоценных бусин, где в каждой бусине видны отражения остальных…
– Холономная теория Бома, – сказала Ева. – Рыбы в аквариуме как будто две, а на самом деле одна. Всё связано со всем, только связи не всегда очевидны.
– У Рихтера на дверях туалета был портрет императора Веспасиана, – хитро ухмыльнулся Мунин. – А чем он знаменит?
Ева вскинула брови, а Одинцов ответил:
– По-моему, это все знают. Веспасиан обложил налогом общественные туалеты. А сыну сказал, что деньги не пахнут.
– Так, да не так! Он обложил налогом не сами туалеты, а бизнес, который при них процветал. В Риме использовали, пардон, мочу, чтобы выделывать кожи. Её собирали в туалетах и продавали кожевенникам, только налог не платили. Свободных римлян тогда было тысяч триста, не считая рабов и приезжих. Представляете, сколько мочи каждый день?! Море! Веспасиан заставил торговцев мочой платить.
– Нормальный государственный менеджмент, – сказал Одинцов, и Мунин отмахнулся:
– Да я не об этом! Про туалеты знают все, а про бизнес никто. Решение Веспасиана было связано с бизнесом, но связь не очевидная. Для всех она заканчивается на туалетах…
– Великое в малом и всё во всём, – подвела итог Ева и повторила: – Холономная теория Бома. Я раньше не знала, как сказать. Теперь знаю. Зевс и Леда имели всю информацию о том, что будет из-за их близости. Мы с вами имеем всю информацию про зеркало. Чуть-чуть от Жюстины, чуть-чуть от Вейнтрауба, от Рихтера, от Броуди… Чуть-чуть от каждого. И сами много знали. Теперь знаем всё, что надо, и пазл складывается.
– Тогда давайте дальше, – сказал Одинцов. – Если мы решили, что Философский камень – это чёрное зеркало, и оно же – Урим и Туммим, давайте думать, как оно работало.
Ева развела руками.
– Мне нужен компьютер. Надо кое-что проверить, я не помню точно про камни.
– Говори без компьютера, что помнишь, – настаивал Одинцов.
– Зеркало отражает всё, – сказала Ева. – Мы видим только свет. Но звук отражается так же. Любые волны. Мозг излучает электрические импульсы. Есть просто мысль – это как выстрел: бэнг! Мысли всё время изменяются. Сейчас одна, потом – бэнг! – уже другая. А есть мыслеформа – это статичная мысль, устойчивая идея. Мозг даёт ей энергию, и она может существовать без изменений…
Ева говорила об исследованиях биологов, с которыми ей доводилось работать. Мыслеформы – область новая и перспективная. Раньше на ней спекулировали шарлатаны всех мастей: прорицатели, ясновидящие, экстрасенсы… Сейчас импульсами, которые излучает мозг, и мыслеформами всё глубже интересуются серьёзные учёные.
Пространство едино и голографично. Для создания видимой голограммы два лазерных луча направляют на предмет и на зеркало. Отражённые лучи накладываются друг на друга и создают уникальный паттерн с изображением предмета. Точно так же взаимодействуют не только волны света, но и вообще любые волны.
