– Нет.
– Прекрасно! – Лайтингер хлопнул в ладоши. – Тогда вы тоже можете собирать вещи. Не люблю, когда в моём доме чужие люди. Я дико устал и хочу отдохнуть. А с фондами и всем остальным буду разбираться после похорон.
Жюстина холодно улыбнулась.
– Отдыхать вам придётся в другом месте, мистер Лайтингер. К вашим услугам лучшие отели Майами. Потрудитесь покинуть этот дом… Мистер Штерн, проводите мистера Лайтингера.
Штерн приглашающим жестом указал на выход, но Лайтингер не двинулся с места.
– Даже от вас я не ждал такой наглости, – сказал он. – Прогонять меня из моего дома?!
– Дом принадлежит Фонду Вейнтрауба, – возразила Жюстина. – Ваш юрист может ознакомиться с документами на этот счёт.
Дверь за её спиной щёлкнула, и в гостиную вошёл Одинцов. За ним последовали Ева и Мунин. Троица слышала почти весь разговор; настала пора вмешаться.
– Мадам де Габриак, мы к вашим услугам, – церемонно сказал Одинцов.
Лайтингер смерил вошедших презрительным взглядом.
– Это ещё кто?
– Сотрудники Фонда, – ответила Жюстина. – Они находятся здесь на законных основаниях, в отличие от вас. Это частная территория, и я настоятельно прошу вас её покинуть.
Телохранитель у дверей поймал взгляд Лайтингера, который кивнул ему на троицу:
– Вышвырни их отсюда.
– Эй-эй, полегче! – вскрикнул Одинцов, когда татуированный богатырь крепко взял его за плечо перевязанной руки. – Мне же больно!
Одинцов слегка пригнулся, будто бы в самом деле от боли, но тут же сделал короткое молниеносное движение – и телохранитель с недоумённым видом, раскрыв рот, начал оседать на пол. Теперь уже Одинцову пришлось его поддержать, а второй телохранитель со свирепо перекошенным татуированным лицом рванулся вперёд, по-боксёрски подняв кулаки. Лайтингер окриком остановил его и обратился к Жюстине:
– Вы отдаёте себе отчёт, миссис де Габриак?..
– Я предпочитаю, когда меня называют мадам, – оборвала его Жюстина. – И не люблю, когда испытывают моё терпение. Или вы ждёте, когда мы вызовем полицию, чтобы заявить о незаконном проникновении и нападении?.. Повторяю: эта вилла принадлежит Фонду. Ваше пребывание здесь нежелательно. Мистер Штерн, проводите мистера Лайтингера вместе с этими… воинами мáори. И распорядитесь, чтобы сюда больше не пускали посторонних.
Ноздри Лайтингера раздувались от ярости. Играя желваками, он процедил сквозь зубы:
– Удивительно вовремя умер дед… Подозрительно вовремя! Передал вам свой дом… или не только дом? А что с его коллекцией?
– Следите за новостями, – стальным голосом ответила Жюстина. – Всё, что положено знать, вы узнаете в строгом соответствии с юридической процедурой. С вашей стороны будет очень любезно, если вы как родственник мистера Вейнтрауба пожелаете вместе с Фондом принять участие в организации похорон и примете на себя хотя бы часть расходов. А теперь прощайте.
Жюстина отступила в сторону, давая Лайтингеру дорогу; Штерн снова жестом пригласил незваного гостя следовать за собой, а Одинцов легонько подтолкнул к выходу первого телохранителя.
24. Про культуру, науку и технику
– Спасибо, – сказала Жюстина троице, когда гостиная опустела. – Но драться было не обязательно.
Ева погладила Одинцова по плечу.
– Рука болит? – по-русски спросила она.
– Конечно, болит. Видела, как он меня схватил? – пожаловался Одинцов, а Мунин восхищённо сказал:
– Здорово вы ему врезали! Не понимаю: как вы это делаете?
– Достигается упражнением, – ответил Одинцов. – Могу научить, но тебе это ни к чему. Давайте лучше думать, как жить дальше.
Сообразительная Жюстина, заметив, что компания перешла на русский, предпочла отправиться по своим делам, а троица заняла облюбованное место у бассейна.
– Первым делом, – продолжал Одинцов, – надо поскорей отсюда убираться.
Ева помотала головой.
– Нет. Мы должны быть на похоронах.
– И надо подождать, пока снова откроют хранилище, – добавил Мунин.
– Дорогие мои, – закуривая, сказал Одинцов, – старика благополучно похоронят без нас. Найдётся, кому поплакать и толкнуть надгробную речь. Ева может венок отправить. Деньги есть, можем скинуться на три венка. Хотя старику от нас было нужно совсем другое…
Маячить перед камерами точно незачем, говорил Одинцов. А телевизионщиков на кладбище и вокруг соберётся уйма. И одному богу ведомо, кто там ещё будет снимать. Кстати, на вилле тоже стало неуютно. Слишком много любопытных вокруг.
– Тебя, – Одинцов повернулся к Еве, – и без того несложно вычислить, а если ты появишься на похоронах, будешь совсем как на ладони. С этого момента счёт пойдёт на дни или даже на часы. Ты свидетельница убийства, не забывай, и связана с флешкой Салтаханова. Таких обычно зачищают. Как говорится, ничего личного, просто порядок есть порядок…
Одинцов смерил Мунина сочувственным взглядом и продолжил:
– Ты с нами заодно, никуда не денешься. Видно, судьба… Ждать, пока откроют хранилище, можно до следующей пятницы, а можно до зимы или вообще до Судного дня. Сколько – даже Жюстина не знает… А у меня совсем просто. Паспорт чужой, коронеру я не понравился, внуку тем более, на границе наследил и до сих пор не получил от Бориса запись убийства, хотя из России сбежал ради этого. Вывод: нам всем надо убираться, и поскорее.
– В Израиль? – спросила Ева.
Мунин поднял голову.
– Почему в Израиль?
– Потому что туда летит Борис, – пояснил Одинцов. – В Калифорнии прихватить уже не успеем. Значит, Израиль. Тебе-то что? На историческую родину посмотришь.
– Можно и в Израиль, – согласился Мунин. – Только с одним условием.
Ему не давали покоя Урим и Туммим: историк хотел довести до конца исследование и связать камни с Ковчегом Завета. Даже если Одинцов был прав, и в коллекции Вейнтрауба хранились не две реликвии, а две пустышки, – Мунин твёрдо решил раскрыть тайну Ковчега целиком.
Ева, как и две недели назад в Старой Ладоге, стояла на стороне Мунина – и с ещё большей убеждённостью. Дело даже не в том, что надо закончить начатое, говорила Ева, старательно подбирая русские слова. Кроме любопытства и амбиций существуют моральные обязательства. Троица дала Вейнтраубу слово – решить древнюю загадку, а взамен получила пусть не ключ к загадке, но возможность найти этот ключ. Старик открыл им Урим и Туммим. И вдобавок выправил Одинцову документы, без которых пришлось бы возвращаться в Мексику прежним путём, рискуя погибнуть на горной границе.
– Хельмут верил в нас, – говорила Ева, – иначе не стал бы тратить такую кучу денег.
Одинцову пришлось согласиться: крыть было нечем. Федерация Сент-Киттс и Невис выдаёт паспорта за инвестиции. Судя по документам из конвертов Штерна, каждый из троих стал инвестором, купив на островах недвижимость ценой в полмиллиона долларов. Значит, только за это Вейнтрауб отдал полтора миллиона. Можно предположить, в какую круглую сумму обошлось упомянутое Штерном небольшое ускорение процедуры выдачи паспортов, если вместо двух месяцев она заняла считанные дни. Виза в каждом паспорте с отметкой о прибытии в США – тоже расходы не копеечные. Карты социального страхования, солидные счета в Национальном банке Сент-Киттс и Невис, платиновые кредитки с новыми именами… Всё это даже без учёта прочих затрат на троицу обошлось Вейнтраубу в целое состояние.
