– Мне кажется, я знаю, что было дальше, – сказала Ева, когда Штольберг упомянул Эфиопию и красивых женщин. – Водевиль какой-то…
– Не водевиль, а сериал. Не мешай! – попросил Одинцов, мысленно примеряя на себя фамильный баронский титул.
Фон Одинцов увидел внучку императора и потерял голову. Вскоре он объявил Марте, что хочет развестись. Детей у пары не было, но бракоразводный процесс длился почти год. Благодаря мёртвой деловой хватке Метцеры отсудили почти всё имущество давнего партнёра и благодетеля: он сохранил только дом.
В 1889 году наследная принцесса Магдалена стала баронессой фон Одинцов, несмотря на тридцатилетнюю разницу в возрасте с супругом. Ради замужества эфиопская еврейка перешла в лютеранство.
Обедневший Габриэль фон Одинцов не унывал и довольно быстро поправил свои дела. Очень кстати оказались природная смекалка, трудолюбие – и коллекция древностей, часть которой он выгодно продал в Британский музей и Норвежский этнографический музей. К тому же барон перебрался с молодой женой в жильё попроще, а трёхэтажный дом превратил в отель «Бейт-Иеремия». Место сделалось популярным: здесь останавливался даже германский кайзер Вильгельм Второй, совершая паломничество в 1898 году.
– Всё хорошо, а я-то где? – волновался Мунин по мере того, как рассказ Штольберга ближе и ближе подходил по хронологии к двадцатому веку.
Штерн тоже нервничал. Он знал эту историю только в общих чертах и слушал с интересом, но при этом поглядывал на скромный «брегет», который украшал его запястье.
В 1890-х годах Магдалена фон Одинцов родила мужу двух сыновей и дочь. В 1914 году барон и его старший сын Иеремия отправились по делам в Англию. Там они встретили начало Первой мировой войны.
Это была трагедия. Младший сын барона Пауль, как и всё семейство, был подданным Германии. Его призвали в кайзеровскую армию, которая воевала против России и Англии.
Старик Одинцов отказался от германского гражданства и титула барона. Иеремия последовал его примеру, а затем вступил в британскую армию – так братья оказались по разные стороны линии фронта.
Гавриил Александрович сотрудничал с британской разведкой и водил знакомство с Черчиллем, но сидеть в Лондоне спокойно не мог. Срок изгнания Одинцова из России давно закончился, и в 1917 году голос крови позвал 76-летнего старика на родину, где только что произошла Февральская революция.
Магдалена фон Одинцов с дочерью продолжали жить среди темплеров. Однако в октябре 1917 года британцы вышибли турок из здешних краёв и заняли Яффо. Всех германских подданных интернировали как неблагонадёжных: они были высланы в Египет.
– Больше восьмисот человек сорвали с мест, где жили несколько поколений темплеров, и с детьми, почти без денег отправили в другую страну, – сокрушался Штольберг. – Припомнили, что кайзер жил у нас в «Бейт-Иеремии»… А ведь здешняя земля во многом обязана своим процветанием именно темплерам. Судите сами. Расширение дорог и строительство порта в Хайфе проектировали темплеры. Железную дорогу в Дамаск – тоже темплеры. И план строительства Петах-Тиквы составили темплеры… В конце концов, мы завезли сюда коров и научили евреек в кибýцах их доить!
В 1919 году интернированные немцы стали постепенно возвращаться в Яффо. Темплеры получили от британских властей компенсацию за потерянное имущество и возродили общину. Магдалена фон Одинцов решила не возвращаться. Она уступила темплерам отель «Бейт-Иеремия», а сама с дочерью отправилась в Германию.
К тому времени уже давно не было вестей от Гавриила Александровича: он сгинул в кровавой неразберихе Октябрьского переворота и Гражданской войны. Оба сына, по счастью, остались в живых. С материнского благословения они – каждый своим путём – поехали на поиски отца в Россию.
Старший Иеремия пытался найти следы Гавриила Одинцова в Петрограде, по мобилизации попал в Красную армию, после войны женился на девушке из дворянской семьи и сделал блестящую военную карьеру. В 1938 году его расстреляли в числе приближённых маршала Блюхера как бывшего офицера и британского шпиона.
Жена с малолетним сыном были репрессированы и оказались в концлагере для жён изменников. Мальчик после реабилитации пошёл по стопам отца и стал военным. Его сын, правнук Гавриила Александровича Одинцова, продолжил офицерскую династию: после Суворовского училища в Ленинграде окончил военное училище, прошёл КУОС и стал элитным спецназовцем.
– Приятно познакомиться, – сказал Одинцов. – Хотя баронский титул по-человечески жалко. Я уже начал привыкать. А погоны – дело понятное. У меня ещё в детстве было ощущение, что я с ними родился.
Пауль, младший сын Гавриила Александровича, предположил, что старик мог отправиться в сторону бывшего поместья. Он тоже взял направление на юг – и попал под мобилизацию в Белую армию генерала Врангеля. В ноябре 1920 года Пауль собирался вместе с остатками армии перебраться из Крыма на пароходе в Константинополь: оттуда было уже рукой подать до родного Яффо. Но его возлюбленная-еврейка заболела тифом, и оба остались в Крыму.
При советской власти, скрывая прошлое, Пауль сменил фамилию – они с женой стали Муниными. Немецкий был родным языком Пауля, как и русский; он без труда освоил идиш и переделал на ашкеназский лад имя Соломон – в честь Храма Соломона и в память о темплерах, рядом с которыми вырос.
Во второй половине 1920-х Мунины переехали под Евпаторию, в еврейскую сельскохозяйственную коммуну «Фрайдорф». А в конце 1941 года, когда началась гитлеровская оккупация Крыма, их вместе с детьми и другими евреями уничтожили нацисты.
Единственный внук Муниных чудом выжил – и был убит в 1962 году, когда солдаты внутренних войск расстреляли участников антисоветских выступлений на центральной площади Новочеркасска. Незадолго до этого Мунин женился. Вдова родила уже после его гибели и сразу отказалась от ребёнка. В детском доме мальчик заболел туберкулёзом.
Этот Мунин видел мало хорошего в жизни, которая после распада Советского Союза стала совсем беспросветной. Он женился только на четвёртом десятке, но жена вскоре сбежала от нищеты и неустроенности. Мунин остался с младенцем на руках. Взяв ребёнка, он поехал в Петербург, надеясь найти работу и поправить здоровье. В пути у него началось кровохаркание; Мунин был снят с поезда в беспамятстве и через сутки умер. Продолжатель этой несчастливой линии Одинцовых, праправнук Гавриила Александровича, тоже вырос с детском доме и стал историком.
– Плохая у меня наследственность, – мрачно вздохнул Мунин.
– Нормальная у тебя наследственность, – сказал Одинцов. – А за здоровьем будем следить. Я из тебя богатыря сделаю.
Магдалена фон Одинцов с дочерью покинула Германию в начале 1930-х. Нацисты захватывали власть в стране, и темнокожая еврейка, пускай даже перешедшая в лютеранство и титулованная, чувствовала себя неуютно.
Настроения матери разделяла дочь-полукровка. Её муж – талантливый физик, ученик Эйнштейна и последователь Шрёдингера, – тоже был евреем-выкрестом. Он считал, что ему как лютеранину нацисты не страшны. В результате жена уехала со старой Магдаленой и дочерью-подростком в Эфиопию, оставив мужа в Германии с двумя сыновьями, которые готовились к поступлению в Берлинский университет. Это была трагическая ошибка: всех троих несколько раз арестовывали, а осенью 1941 года отправили поездом с вокзала Берлин-Грюневальд на восток. Мужчины погибли в лагере смерти Аушвиц-Биркенау.
