От физико-математических и философских размышлений Еву отвлекла экскурсовод.
– Про наш собор есть притча, – сказала старушка. – Строительство возобновил прусский король Фридрих Вильгельм Четвёртый. Он приказал строить по древним чертежам и принял участие в начале работы. Народу на стройке было множество. Говорят, король обращался к людям с одним и тем же вопросом: «Что ты здесь делаешь?». Первый человек ответил ему: «Я таскаю камни». Второй признался: «Я зарабатываю деньги». А третий сказал: «Я строю храм»…
– Кочующий сюжет, – вполголоса заметил Мунин, и Одинцов поддакнул.
Ева улыбнулась, решив, что реплики компаньонов удачно иллюстрируют единство информационного пространства. Похоже, Мунин с Одинцовым знали байку про президента Кеннеди, который во время посещения нового космического центра спросил уборщика: «Что ты здесь делаешь?» – и получил ответ: «Я помогаю отправить человека на Луну, сэр!»
В действительности Мунину слова старушки напомнили такой же выдуманный диалог Ивана Грозного с каменщиками на строительстве Покровского собора. Во множестве музеев гиды потчуют слушателей схожими рассказами по общему шаблону, и эта история не была исключением.
Одинцову притча попадалась в методичках по мотивации сотрудников и прочей дребедени, которую вливали в уши на разнообразных тренингах для руководителей. Вроде бы все делают одно и то же, но один тупо выполняет задания начальства, вторым движет приземлённая цель, а третий видит в своей работе высший смысл. Одинцову это было знакомо, но сейчас у него мелькнула шальная мысль: история-то, небось, бродит по свету ещё с ветхозаветных времён, когда мудрый Соломон задавал вопросы строителям Первого Храма…
Следуя за своей старенькой предводительницей, экскурсанты оказались у массивного каменного алтаря – чёрного, с белыми мраморными барельефами, которые изображали сцены поклонения волхвов. Свет сюда попадал через очень узкие и очень высокие стрельчатые окна с витражами. За алтарём на специальном пьедестале под бронированным стеклом возвышался золотой саркофаг.
– Мы чествуем трёх королей шестого января, – сказала экскурсовод. – В этот день боковую панель снимают, и можно видеть черепа волхвов, увенчанные золотыми коронами. Для оформления базилики Николя де Вердун использовал античные камеи, жемчуг и больше тысячи драгоценных камней. Семьдесят четыре золотые фигуры, которые расставлены по стенкам, это пророки – вот они внизу – и апостолы над ними. Также, обратите внимание, ювелир изобразил здесь сцены из жизни Иисуса и увековечил для потомков портрет архиепископа Райнальда фон Дасселя…
Одинцов, Ева и Мунин переглянулись. Кёльнский саркофаг здорово напоминал реликварий, который Вейнтрауб щедрым жестом отдал чехам, чтобы отвлечь внимание и завладеть камнями Урим и Туммим. Правда, главное чешское сокровище троица видела только на телеэкране. Зато теперь, глядя вблизи на сияние двухметровой горы золота в потрясающем соборе, выстроенном ради древней святыни, компаньоны смогли по-настоящему прочувствовать, какую жертву много лет назад принёс миллиардер. А теперь Вейнтрауба нет на свете, его драгоценности оказались у троицы – и Штерн, который сперва добыл камни в Чехии, а потом доставил в Иерусалим, таинственным образом исчез… Словом, поводов для размышлений хватало.
На одну из башен вели полтысячи ступеней, но подняться и осмотреть исторический центр города с высоты птичьего полёта путешественники не успели: их остановил звонок Рихтера.
– Я расправился со всеми делами и теперь целиком к вашим услугам, – сообщил учёный. – Друзья мадам де Габриак – мои друзья. Позвольте в качестве извинений за долгое ожидание пригласить вас в ресторан. Тут неподалёку есть очень атмосферное место, настоящий уголок старого Кёльна…
36. Про пользу коктейлей
Археолог Маркус Рихтер для знакомства и вечерних посиделок выбрал средневековую пивную «Три святых короля» неподалёку от собора.
К пивной вели узкие улочки. Своей кривизной они напомнили троице рассказ израильского гида о прежних временах, когда в Европе боялись пожаров. В отличие от плоских крыш Иерусалима, подставленных солнцу, здешние черепичные крыши были крутыми: город словно грыз вечернее небо частоколом острых зубьев. В Кёльне, как и на Ближнем Востоке, дома лепились один к другому, но выглядели более узкими и высокими. Если иерусалимские фасады отличались разве что оттенками белого камня, то здешние были выкрашены в разные яркие цвета.
Пивная смотрелась образцом классического фáхверка: её стены покрывала светлая штукатурка, перечёркнутая косыми крестами толстенных тёмных брусьев. Дубовую дверь, словно крепостные ворота, стягивали чугунные полосы. Средневековая вывеска из досок с готической надписью Drei Heilige Könige была украшена кованным рыцарским щитом. На щите красовался герб города Кёльна: вверху по красному полю три золотых короны, а ниже в белом поле – одиннадцать перевёрнутых чёрных запятых-слезинок, знак покровительницы города святой Урсулы и её товарок, пострадавших за веру.
Стену при входе внутри на высоту человеческого роста занимал барельеф с изображением волхвов, которые спешили за путеводной звездой. Процессию возглавлял юный черноликий Бальтазар, за ним сверкал короной широкоплечий ариец Мельхиор – обладатель окладистой бороды, и следом горбился старец Каспар китайского вида…
…а четвёртым в эту вереницу встал Маркус Рихтер, поджидавший у стены друзей Жюстины де Габриак. Знаменитый археолог был мужчиной лет шестидесяти, среднего роста, полноватым и седым. Вытертые джинсы и льняная клетчатая рубашка навыпуск делали его неотличимым от множества других посетителей пивного ресторана. Правда, холёные усы с бородкой клинышком и едва заметные очки без оправы выдавали претензию на индивидуальность, а соседству с волхвами полагалось произвести впечатление на гостей. Однако стоило им появиться – и бедный Рихтер остолбенел, забыв о своей невинной хитрости.
Первой в пивную вошла Ева. Археолог залюбовался экзотической красавицей, но тут же переключил внимание на Мунина: не узнать коллегу-историка, который нашёл Ковчег Завета, было невозможно. А когда троицу дополнил Одинцов, у Рихтера возникла та же ассоциация с легендарными королями, что и у посетителей собора. Учёный оторвался от барельефа и шагнул навстречу гостям.
– Рад видеть, – говорил он, пожимая руки. – Мадам де Габриак сделала мне прекрасный сюрприз. Она сказала, что я сразу вас узнаю, но не предупредила о том, кто вы… Очень, очень рад. Прошу за мной!
Милая барышня в средневековом наряде провела компанию в глубину многолюдного зала, к столу из толстых дубовых досок, отполированных локтями посетителей и донышками пивных кружек.
– Я позволил себе заранее сделать заказ, чтобы не ждать, – сказал Рихтер, усаживаясь на скамье у стола. – Давайте начнём по-местному, а потом как пожелаете.
Кельнер принёс пиво в высоких керамических кружках, стенки которых украшала готическая надпись.
Der größte Feind des Menschen wohl,
Das ist und bleibt der Alkohol.
Doch in der Bibel steht geschrieben:
Du sollst auch deine Feinde lieben.
– Что это значит? – спросила Ева с неотразимой улыбкой. Рихтер выразительно прочёл стихи по-немецки и перевёл:
