– Ну да, – со вздохом согласился Мунин, – она же вечная…
Одинцов думал совсем о другом, перебирая чётки на террасе кафе. Он решил две сегодняшних задачи из трёх. Осталась последняя – подстраховаться на случай, если охотники всё же беспрепятственно прибудут в Кёльн. Для страховки нужен был напарник, но где его взять?
Сергеич недалеко, в Петербурге: прямым рейсом всего два часа лёту. Он примчится мигом – только позови. Но слишком велика вероятность, что за ним следят в надежде выйти на Одинцова. И вместо помощи Сергеич может притащить за собой хвост. В дополнение к охотникам и «Чёрному кругу» это уж точно будет перебор.
Связь на Кубе барахлила. Одинцов не сразу дозвонился до Родригеса и спросил:
– У тебя шенгенская виза есть?
– Вроде ещё не кончилась, – ответил Родригес. – Я весной на Сицилии бойцов тренировал.
– Мафию?
– Ха! Как раз наоборот… А ты, похоже, снова нашёл вход в задницу и теперь ищешь выход. Или задница та же самая?
– Та же самая, – признался Одинцов. – Я застрял.
Кубинец внимательно выслушал его рассказ про события последних полутора недель – без лишних подробностей. Под конец Одинцов обмолвился, что до сих пор ему хватало собственных сил и речь только про страховку, не более того. На это Родригес ответил старой спецназовской мудростью:
– Объём бицепса на скорость полёта пули не влияет… Противник у тебя серьёзный. Лучше бы, конечно, я не пригодился, но не помешаю точно.
Мужчины обсудили план действий; на душе у Одинцова полегчало, и он вернулся в музей, а когда до закрытия осталось немного времени, предложил компаньонам выбрать ресторан для ужина.
– Я пойду, куда Клара скажет, – беззаботно улыбнулся Мунин.
После утренних прозрачных намёков хорошенькой сотрудницы музея он весь день с нетерпением ждал девяти вечера, когда она заканчивала работу.
– Клара? – Одинцов в недоумении нахмурил брови. – Ну да, Клара…
Ева съязвила:
– Угу, ещё сделай вид, что ты совсем забыл такую красивую девочку.
Клара действительно вылетела из головы у Одинцова: сегодня ему было, чем занять мысли. Но чувства Евы он решил беречь, а потому сдержался, не стал отвечать в тон и миролюбиво кивнул Мунину:
– Ладно, пойдём, куда скажет Клара. Она местная, плохого не посоветует.
– Это мы с ней пойдём, куда она скажет, – перестав улыбаться, ответил Мунин. – А вы можете выбрать любое другое место, тут ресторанов миллион. Хватит меня пасти, как маленького.
– Когда они лягут в постель, ты тоже будешь рядом? Без тебя им, конечно, не справиться, – продолжала язвить Ева, глядя на Одинцова. Он поиграл желваками и осведомился:
– Бунт на корабле?.. Мы должны быть вместе. Хотя бы до тех пор, пока с камнями не разобрались.
На это Мунин возразил, что днём честно работает, а ночью имеет полное право на отдых: Урим и Туммим благополучно подождут до утра. Напоминание об охотниках компаньонов тоже не впечатлило.
– Ты сам говорил, что несколько дней мы будем в полной безопасности, – напомнила Ева. – Следы обрываются во Франкфурте. Никто не знает про Кёльн.
Чувствуя поддержку, Мунин ухмыльнулся.
– Если нас всё-таки вычислили каким-то фантастическим образом, оставаться в отеле намного опаснее, чем у Клары, – заявил он. – Там точно не станут искать.
Возражения выглядели разумно, доводы у Одинцова закончились, и он махнул рукой:
– Да чёрт с вами! Делайте, что хотите… По кабакам расплачиваться только наличными. В семь ноль-ноль быть на базе, как штык… Ева, ты тоже в загул?
– Женщине в моём возрасте неприлично ходить вечером в ресторан одной, – сказала Ева. – Накорми меня.
Отпустив Мунина встречать Клару, они поужинали молча в первом попавшемся заведении, вернулись в отель, и сердитый Одинцов ушёл в свою комнату. Проситься к Еве на ночлег он не стал, а она не звала.
Полночи с третьего на четвёртое августа Одинцов листал в макбуке файлы группы «Андроген», одновременно следя за перемещениями Мунина на спутниковой карте по метке геопозиции с его смартфона. Парочка начала с ресторана под многообещающим названием «Камасутра». Одинцов тут же открыл его интернет-страничку и презрительно хмыкнул: меню в ресторане было веганское. Дальше путь лежал через несколько молодёжных клубов. Наконец, в третьем часу сигнал замер: видимо, Клара привела Мунина в свой дом. Одинцов засёк место – ведь разгильдяй-историк наверняка проспит и его придётся вытаскивать от подружки силой, – и в половине четвёртого дал себе команду спать.
К этому времени пресс-конференция Жюстины в Нью-Йорке давно закончилась. Как и было задумано, перечень экспонатов коллекции Вейнтрауба произвёл фурор. Жюстина ещё долго отвечала на вопросы потрясённых гостей, а с несколькими самыми активными за обедом провела деловые переговоры насчёт первых совместных шагов против Лайтингера.
После этого Жюстина поехала в отель, наскоро приняла душ, переоделась и вышла на улицу с дорожной сумкой на колёсиках. Вещей там почти не было – сумку распирали папки с документами: как и обещал Вейнтрауб, Урим и Туммим были обеспечены неоспоримым провенансом. Жюстина спустилась в метро и, соблюдая меры предосторожности, проделала замысловатый путь, о котором не говорила Одинцову…
…а в десять вечера по времени Восточного побережья Штатов, когда в Кёльне было пять утра, Жюстина вылетела рейсом «Юнайтед Эйрлайнс» из Ньюарка в Лондон. Там её ждала полуторачасовая стыковка – и перелёт «Люфтганзой» к двум часам дня до Франкфурта. Дальше поезд, и самое позднее в четыре она рассчитывала увидеть Кёльн.
Целью внезапного утомительного путешествия было – прикоснуться к реликвиям. Урим и Туммим неудержимо манили Жюстину, только признаваться в этом она не хотела и убеждала себя, что везёт своим друзьям документы для легализации камней, а к тому же троице сейчас необходима её помощь. Впрочем, противостоять «Чёрному кругу» действительно лучше было всем вместе.
В семь утра самолёт Жюстины проплывал высоко над Атлантикой. Пятью минутами раньше Одинцова разбудил стук в дверь комнаты.
– Was einer früh um viere tut, das kommt ihm nachts um neun zugut! – послышался из коридора голос Мунина.
– Гутен морген! – с нарочитым русским акцентом откликнулся Одинцов и, встав с кровати, распахнул дверь. – Вернулся вовремя, молодец, объявляю благодарность командования… Я всё услышал, но ничего не понял.
– Это по-немецки. Сделанное в четыре утра полезнее сделанного в девять вечера. Вроде нашего – кто рано встаёт, тому бог подаёт, – отрапортовал Мунин. Он был всклокочен и, похоже, ещё немного пьян. Глаза его горели.
– Ты, значит, всю ночь немецкий учил? – усмехнулся Одинцов. – Или всё-таки вздремнул хоть немного?.. Беги умываться, полиглот, пока я душевую не занял.
