Кейл умел скрывать свои намерения, но умел скрывать и обиды. Поэтому его считали бесчувственным, толстокожим, даже жестоким.
Арона же любили все. На вид он был робкий и хрупкий. Сама его внешность — нежная кожа, золотистые волосы, широко расставленные голубые глаза привлекала всеобщее внимание. Эта его привлекательность вызвала в школе кое-какие осложнения, пока его обидчики не убедились, что Арон упорный, умелый и совершенно бесстрашный боец, особенно если его довести до слез. О драках стало известно, и охотники учить новичков уму-разуму поняли, что с ним лучше не связываться. Арон не пытался скрывать ни свой характер, ни свое настроение, но окружающих, которые хотели разгадать его, обманывала его внешность. Решившись на что-то, он не отклонялся с пути. В его натуре было мало граней, еще меньше гибкости. Тело его было нечувствительно к боли, а ум не способен на изворотливость.
Кейл хорошо изучил Арона и, выводя его из равновесия, мог вертеть им как хотел, однако пользовался своим умением до определенного предела. Он знал, когда надо уступить и отступить, а когда вообще держаться от брата подальше.
Единственное, что сбивало Арона с толку, это перемена пути. Он сам выбирал себе дорогу и шел по ней, не видя, что творится вокруг, и нисколько не интересуясь этим. Желания его были немногочисленны и глубоки. И глубина его натуры таилась за ангельской внешностью, которой он не замечал, как олененок не замечает пятен на своей молоденькой шерстке.
2
В первый же день занятий Арон едва дождался перемены и пошел на запретную половину, чтобы встретиться с Аброй. Стайка визжащих девчонок не отпугнула его. Потребовалось вмешательство учительницы, чтобы изгнать его на мальчишечью площадку.
В полдень, на большой перемене, ему опять не удалось повидать Абру: за ней приехал отец в своей коляске на высоких колесах и увез домой на второй завтрак. После уроков он решил подождать ее за воротами школы.
Абра вышла, окруженная подругами. Она и виду не подала, что заметила его. Из всех учениц она была самая хорошенькая, но Арон вряд ли обратил на это внимание. Девочки плыли по улице веселым облачком, и оно никак не рассеивалось. Арон шел следом, отстав от них шагов на пять, шел упрямо и невозмутимо, даже когда те оборачивались и отпускали колючие шуточки по его адресу. Постепенно то одна девочка, то другая отделялась от группы, сворачивала к себе, и их осталось всего трое, когда Абра подошла к своей калитке и скрылась за ней. Подружки посмотрели на Арона, захихикали и пошли дальше.
Арон сел на бровку тротуара. Через минуту щелкнула задвижка, белая калитка распахнулась и появилась Абра. Она подошла к нему и остановилась.
— Что тебе нужно?
Арон поднял на нее глаза.
— Ты ни с кем не помолвлена?
— Вот глупый, — сказала она.
Он поднялся с земли.
— Мы, наверное, не скоро сможем пожениться.
— А кто сказал, что я хочу замуж?
Арон молчал. Может быть, он даже не слышал Абру. Он пошел рядом с ней.
Абра ступала твердыми неторопливыми шажками и глядела прямо перед собой. Лицо ее выражало здравый смысл и расположение. Она, казалось, глубоко о чем-то задумалась. Арон шагал рядом, не отнимая от нее глаз. Его взгляд словно был прикован к ее лицу.
Они молча прошли мимо Детской школы. Здесь тротуар кончался, и Абра взяла влево, на сенную стерню. Черные суглинистые комки рассыпались у них под ногами.
На другом краю поля стояла небольшая водокачка, а возле нее росла раскидистая, густая из-за обилия проливаемой воды ива. Ее длинные ветви свисали почти до самой земли. Абра раздвинула ветви, как занавес, и взошла в лиственный шатер, образуемый ими вокруг ствола. Сквозь листья хорошо виделось все окрест, но внутри было уютно, уединенно и тепло. Лучи послеполуденного солнца пробивались сквозь увядающую листву и становились желтыми.
Абра села, нет — плавно соскользнула на землю, и ее пышные юбки легли вокруг нее. Она сложила руки на коленях, словно собралась молиться. Арон сел подле нее.
— Мы, наверное, не скоро сможем пожениться, — повторил он.
— Не так уж не скоро, — возразила она.
— Хорошо бы сейчас.
— Не так уж долго ждать, — сказала она.
— А твой отец позволит тебе, как ты думаешь?
Эта мысль не приходила ей в голову. Она повернулась и посмотрела на него.
— Я, может, и спрашивать не буду.
— А как мама?
— Мы им пока ничего не скажем, чтобы не волновались. А то еще засмеют или подумают плохое. Ты умеешь хранить секрет?
— Еще бы, могила. У меня самого их целая куча.
— Тогда прибавь к своим секретам еще один, — сказала Абра.
Арон взял прут и провел по черной земле линию.
— Абра, ты знаешь, как рождаются дети?
— Конечно, знаю, — ответила она. — А ты-то сам откуда узнал?
— Мне Ли рассказал. Все как есть объяснил. Наверное, у нас не скоро будут дети.
Абра снисходительно улыбнулась кончиками рта.
— Не так уж не скоро.
— Когда-нибудь у нас будет свой дом, — мечтательно произнес Арон. — Мы войдем в него, запрем дверь, и нам будет хорошо. Но это не скоро будет.
Абра протянула руку и коснулась его руки.
— Чего ты все твердишь «не скоро, не скоро», — сказала она. — Посмотри, чем не дом? Мы можем вообразить, будто живем здесь — пока нам придется ждать. И ты понарошку будешь моим мужем и можешь называть меня женой.
— Жена…
Он сначала произнес это слово шепотом, потом повторил громче.
— Ну вот! Это вроде упражнения, — сказала Абра.
Аронова рука задрожала под ее рукой, и она положила ее к себе на колени ладонью вверх.
— Слушай, — внезапно сказал Арон, — пока мы упражняемся, может, еще что-нибудь придумаем?
— Что именно?
— А вдруг тебе не понравится?
— Да говори же!
— Может, ты понарошку будешь моей мамой?
— Ну, это совсем просто.
— Правда?
— Конечно, это даже интересно. Хочешь прямо сейчас?
— Конечно! А как это делается?
— Сейчас научу, — сказала Абра и начала нежным убаюкивающим голосом: Иди ко мне, моя крошка, положи головку маме на колени. Сыночек мой любимый, мамочка обнимет тебя. — Она притянула его голову к себе, и тут Арон вдруг заплакал. Он плакал долго и беззвучно, а Абра гладила его по голове и утирала подолом слезы, бегущие у него по лицу.
Солнце клонилось к закату за реку Салинас, и откуда-то с золотого скошенного поля донеслось сладкое птичье пение. Сейчас в целом мире не было такого замечательного места, как здесь, под раскидистой ивой.
