Потом настал момент, когда он перестал владеть собой, но и страх тоже прошел, и, превозмогая боль, торжествующе вспыхнул мозг. Рука Кейла потянулась к карандашу и сама собой начала выписывать на блокноте тугие спиральки. Когда часом позже в комнату вошел Ли, бумага была сплошь изрисована спиральками, десятки и десятки — одна другой меньше. Кейл даже головы не поднял.
Ли тихонько притворил за собой дверь.
— Я вот кофе тебе принес.
— Я не хочу… впрочем, давай. И спасибо тебе, Ли. Так мило с твоей стороны.
— Перестань! — сказал Ли. — Немедленно перестань, слышишь?
— Что «перестань»? Что я должен перестать?
Ли заговорил, словно нехотя.
— Ты вот однажды пожаловался, что это есть в тебе самом. Помнишь, что я ответил? Я ответил, что это можно побороть… при желании.
— Что побороть, Ли? Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ты меня совсем не слушаешь, Кейл. Не желаешь слушать. Неужели ты на самом деле не понимаешь, что я хочу сказать?
— Я слушаю тебя, Ли. Что ты хочешь сказать?
— Он просто не мог поступить иначе. Это у него в натуре, а против собственной натуры не пойдешь. У него нет другого выхода, а у тебя есть. Слышишь меня? У тебя есть выход.
Спиральки делались все мельче и мельче, линии соприкасались, соединялись, сливались, образуя одно черное блестящее пятно.
— Тебе не кажется, что ты поднимаешь шум по пустякам? — хладнокровно проговорил Кейл. — Неизвестно что воображаешь. Послушать тебя, можно подумать, что я кого-то убил. Брось придумывать, Ли, честное слово, хватит.
Ли ничего не ответил. Кейл обернулся — его уже не было в комнате. На столе стояла дымящаяся чашка. Кейл чуть ли не залпом выпил горячий кофе и спустился в гостиную.
Адам поднял на него жалостный взгляд.
— Прости меня, отец, — сказал Кейл. — Я не знал, что ты так к этому отнесешься. — Он взял пакет с деньгами с камина, куда его положили, и сунул обратно во внутренний карман пиджака. — Я подумаю, что сделать с этими деньгами. — Потом добавил как бы между прочим. — А где все?
— Абре надо было домой, Арон пошел ее провожать. А Ли куда-то вышел.
— И я, пожалуй, пройдусь, — сказал Кейл.
4
На дворе уже спустилась ноябрьская ночь. Кейл приоткрыл переднюю дверь и на белеющей стене «Французской прачечной» через улицу увидел очертания фигуры Ли. Он сидел на ступеньках, и тяжелое пальто его торчало горбом. Кейл потихоньку прикрыл дверь и прошел гостиной в кухню. «От шампанского пить хочется», — сказал он. Отец не поднял головы.
Кейл выскользнул во двор, пошел между редеющими грядками, предметом особой заботы Ли. Потом перелез через высокий забор, ступил на доску, служившую мостками через канаву с черной водой, и тесным переулком между Лэнговой пекарней и мастерской местного жестянщика выбрался на Кастровилльскую улицу.
По ней он дошел до Каменной, где стоит католическая церковь, взял налево, миновал дома Каррьяго, Уилсонов, Забала и у дома Стейнбеков снова повернул налево, на Центральный проспект. Еще два квартала, и он был у школы на Западной стороне.
Тополя перед школьным двором почти облетели, лишь кое-где покачивались под вечерним ветром пожухлые листья.
Внутри у Кейла все как будто онемело. Он даже не замечал холода, которым несло с гор. Впереди, через несколько домов он увидел человека — тот пересекал круг света, падающий от фонаря, и направлялся в его сторону. По походке и по фигуре он узнал брата и вообще он знал, что встретит его тут.
Кейл замедлил шаги и, когда Арон приблизился, окликнул его:
— Эй, а я тебя ищу.
— Ты уж извини меня за сегодняшнее, — сказал Арон.
— Ты тут ни при чем… Ладно, не будем об этом.
Братья пошли рядом.
— Не хочешь со мной? — спросил Кейл. — Могу кое-что показать.
— Что именно?
— Сам увидишь. Думаю, тебе будет интересно. Очень интересно.
— Только если недолго.
— Нет, совсем недолго.
Они вышли на Центральный проспект и направились к Кастровилльской улице.
5
Вербовочный пункт в Сан-Хосе сержант Аксель Дейн обычно открывал ровно в восемь, но, если он немного задерживался, за него это делал капрал Кемп, причем безропотно.
Аксель Дейн представлял собой довольно распространенный тип американского вояки. Длительная служба в армии Соединенных Штатов между двумя войнами — Испанской и Германской — сделала его совершенно непригодным к жестокой, неупорядоченной жизни на гражданке. Он прекрасно понял это во время месячного перерыва между двумя сроками армейской службы в мирных условиях, а они вместе, в свою очередь, сделали его не пригодным к участию в войне, и потому он разработал целую методу, как не попасть на фронт. Вербовочный пункт в Сан-Хосе доказывал правильность этой методы. Он ухаживал за младшей девицей из богатого семейства Ричи, а она — так уж случилось проживала именно в этом городке.
Кемп был в армии недолго, однако он успешно усваивал основное уставное правило: ладь с непосредственным начальством и по возможности держись подальше от офицеров. Его отнюдь не трогали легкие насмешки и нагоняи, какими баловался Дейн.
В восемь тридцать Дейн вошел в помещение пункта и увидел, что Кемп похрапывает за столом, а рядом терпеливо жмется на стуле какой-то паренек. Бросив на него взгляд, сержант зашел за перегородку и положил руку на плечо Кемпу.
— Милый, — пропел он. — Заря занялась, и уже заливаются жаворонки.
Кемп поднял голову с рук, вытер нос тылом ладони и чихнул.
— Будь здоров, хороший мой! — сказал сержант. Вставай, у нас клиент.
Кемп прищурил набрякшие веки.
— Война подождет.
Дейн внимательно оглядел паренька.
— Боже ж ты мой! Вот это красавчик. Будем надеяться, что там поберегут такого, а? Капрал, вы, конечно, полагаете, что он хочет сражаться с ненавистным врагом, а я считаю, что он от любви драпает.
Кемп с облегчением понял, что сержант еще не до конца протрезвел.
— Думаете, девица какая обидела? — Он научился подыгрывать сержанту. Думаете, он в Иностранный легион метит?
— Может, он от самого себя драпает.
— Посмотрел я то кино, — сказал Кемп. — Там один сержант есть, подлюга и сучий сын.
— Быть такого не может, — возразил Дейн. — Ну, двигай поближе, парень. Тебе, говоришь, восемнадцать?
— Да, сэр.
Дейн обернулся к подчиненному:
— Как считаешь?
— Чего там считать? Ростом вышел, значит, годится.
— Восемнадцать… — проговорил сержант. — Значит, так и запишем?
