— Обвиняет, я знаю. Его глаза сказали, что я — убийца.
— Да он простит тебя. Обещаю!
В дверях появилась сиделка.
— Ты что-то обещаешь, Китай? А как насчет обещанного кофейку?
— Сейчас сварю. Как он?
— Уснул, как младенец! Почитать что-нибудь в этом доме найдется?
— Что именно вы бы хотели?
— Что угодно, лишь бы о ногах не думать. Набегалась за день-то.
— Кофе я скоро принесу… А почитать — могу предложить неприличные рассказики, французская королева сочинила. Правда, они, может быть, слишком…
— Тащи их сюда вместе с кофием, — скомандовала она. — А ты бы прилег, парень. Нас тут двое в случае чего. Эй, Китай, не забудь книжку принести!
Ли поставил кофейник на газ и подошел к столу.
— Кейл!
— Чего?
— Сходи к Абре.
2
Кейл стоял на ухоженном крыльце и давил на кнопку звонка. Наконец над ним вспыхнул яркий свет, загремел болт и из-за двери высунулась миссис Бейкон.
— Мне нужно видеть Абру, — сказал он.
— Что?! — переспросила миссис Бейкон и раскрыла от изумления рот.
— Мне нужно видеть Абру.
— Нельзя, она уже спит. Уходи.
— Мне нужно видеть ее! — закричал Кейл. — Неужели не понимаете?
— Уходи немедленно или я позову полицию.
Из дома раздался голос мистера Бейкона:
— Что там такое? Кто это?
— Это не к тебе. Иди ложись, ты же болен. Я сама разберусь. — Она обернулась к Кейлу: — Вот что, убирайся-ка с моего крыльца. Если опять вздумаешь трезвонить, я вызову по телефону полицию. Вон отсюда! — Дверь захлопнулась, стукнул болт, свет погас.
Кейл стоял в темноте и улыбался, представляя, как к нему подваливает старый Том Мик и интересуется: «Привет, Кейл! Ты чегой-то тут надумал?»
Из-за двери раздался голос миссис Бейкон:
— Ты, вижу, еще здесь? Немедленно уходи! Чтобы духу твоего не было!
Кейл не торопясь прошел по дорожке к калитке и свернул к дому, но на углу его нагнала Абра. Она вся запыхалась от бега.
— Через черный ход выскочила! — объявила она.
— Они же все равно узнают.
— Ну и пусть!
— И ты не боишься?
— Нет.
— Абра, — сказал, помолчав, Кейл. — Я — убийца, из-за меня погиб брат, а отца разбил паралич.
Обеими руками она вцепилась в его руку.
— Ты слышала, что я сказал?
— Конечно, слышала.
— Абра, и мать у меня была проститутка.
— Я знаю, ты говорил. А у меня отец — вор.
— Во мне ее кровь, Абра, неужели ты не понимаешь?
— А во мне его.
Кейл пытался собраться с мыслями, оба молчали. Дул холодный ветер, и они невольно пошли быстрее, чтобы не продрогнуть. Уже остались позади последние уличные фонари, уже кончилась на краю города мостовая и перешла в проселочную дорогу, которую развезло от весенних дождей, а они все шли и шли в беспросветную мглу по скользкой черной грязи, и сырая от росы трава на обочине хлестала им по ногам.
— Куда мы идем? — спросила Абра.
— Мне хочется убежать. Убежать от отцовских глаз. Они все время передо мной. Я их вижу, даже когда сам закрываю глаза. И так будет всегда. Отец умрет, а его глаза все равно будут смотреть на меня и говорить, что я убил брата.
— Ты его не убивал.
— Нет, убил. И его глаза говорят, что убил.
— Зачем ты так говоришь? Куда мы идем?
— Тут уже недалеко. Котловина, водокачка… и ива. Ты помнишь, там стоит большая ива?
— Да, я помню эту иву.
— У нее ветви свисают до самой земли, и получается как шатер.
— Я знаю.
— И днем, после уроков… когда вовсю светило солнце… вы с Ароном раздвигали ветви и входили туда… и вас не было видно.
— Ты подглядывал?
— Подглядывал, — сказал Кейл и добавил: — А теперь я хочу, чтобы ты со мной пошла под иву. Вот чего я хочу.
Она остановилась, он тоже.
— Нет, мы туда не пойдем, — сказала она. — Это будет неправильно.
— Ты не хочешь… со мной?
— Если тебе хочется просто убежать, я не пойду. Ни за что.
— Тогда я не знаю, как мне дальше быть, — сказал он. — Не знаю, что делать. Ну, скажи.
— А ты послушаешь меня?
— Не знаю.
— Давай вернемся?
— Вернемся? Куда?
— Домой к твоему отцу.
3
Из окон кухни лился яркий свет. Ли зажег духовку, и она согревала промозглый воздух.
— Это она заставила меня прийти, — буркнул Кейл.
— Правильно сделала. Я так и думал.
— Он бы и сам пришел, — сказала Абра.
— Этого никто не знает и не узнает, — отозвался Ли.
Он вышел из кухни и через минуту вернулся. Ставя на стол глиняную бутылку и три миниатюрные, прозрачные фарфоровые чашечки, сказал:
— Он еще спит.
— А я помню эту штуку, — заметил Кейл.
— Еще бы не помнить. — Ли разлил темного тягучего напитка по чашечкам. Надо чуть-чуть отхлебнуть и подержать на языке, а потом уж глотать.
Абра оперлась локтями на стол.
— Ли, вы — человек мудрый. Помогите ему, научите, как примириться с судьбой.
— Я и сам не знаю, умею ли я примиряться с судьбой, — вздохнул Ли. — У меня не было случая испытать себя по-настоящему. Я всегда был… сколько раз я сомневался, но мне редко удавалось разрешить свои сомнения. Когда совсем было невмоготу, я плакал один.
— Плакал? Ты?!
— Когда умер Сэмюэл Гамильтон, для меня весь свет померк, как будто единственную свечу задули. Я зажег ее снова, чтобы насладиться его замечательными созданиями. И что же я увидел? Детей его раскидало, смяло, а кое-кого и погубило — словно поработал злой рок… Давайте-ка глотнем еще немного уцзяпи.
— Я должен был сам убедиться, — продолжал он, что думаю и поступаю глупо. И главная моя глупость состояла вот в чем: я считал, что добро всегда гибнет, а зло живет и процветает.
Мне казалось, что однажды Бог разлюбил людей, которых сам же сотворил из праха, или разгневался на них, и раздул гончарный горн, чтобы обратить их обратно в прах или очистить от вредных примесей.
Мне казалось, что предки передали мне и ожоги от очищающего обжига, и примеси, из-за которых потребовалось разжечь большой огонь. Передали все — и хорошее, и плохое. У вас нет такого чувства?
