Несколько минут они ехали молча. Потом Адам снова заговорил:
— Когда я расстался с армией, мне казалось, будто я выполз из трясины, будто я весь в грязи. И я долго бродяжил, прежде чем вернулся домой, в то место, которое я помнил, но не любил.
— А ваш отец?
— Он к тому времени умер, дом был для меня лишь пристанищем, где можно коротать время или работать в ожидании смерти, тоскливом, как ожидание безрадостной встречи.
— Вы в семье один?
— Нет, у меня есть брат.
— А он где?.. Дожидается «встречи»?
— Да… да, вот именно. А потом появилась Кэти. Но об этом, наверно, в другой раз, когда у меня будет настроение рассказывать, а у вас — охота слушать.
— Слушать мне всегда охота, — сказал Сэмюэл. — Меня хлебом не корми, только бы послушать какую-нибудь историю.
— От нее будто исходил свет. И все вокруг расцвело. Мир открылся мне навстречу. Каждое утро прочило славный день. И все стало возможно, доступно. И люди вокруг стали добрые и красивые. И у меня пропал страх.
— Мне это состояние знакомо, — кивнул Сэмюэл. Я давно с ним в дружбе. Посетив человека раз, оно уже не умирает, но иногда куда-то уходит, или, может быть, ты сам от него уходишь. Да, узнаю… знакома каждая черта.
— И все это принесла с собой маленькая изувеченная девушка.
— А может, то раскрылась ваша собственная душа?
— Нет-нет. Если бы это во мне было заложено, оно бы проявилось раньше. Нет, чудо принесла с собой Кэти, без нее не было бы ничего. Теперь вы понимаете, зачем мне колодцы. Я должен чем-то отплатить за этот бесценный дар. И потому я создам здесь прекраснейший, великолепный сад, достойный стать ее домом, чтобы здесь сиял ее свет.
Сэмюэл с трудом проглотил подступивший к горлу ком, и, когда заговорил, голос его звучал хрипло.
— Я понимаю, этого требует мой долг, — сказал он. Да, если я честный человек, если я друг вам, я обязан выполнить свой долг.
— О чем вы?
— Мой долг, — саркастически продолжал Сэмюэл, растоптать вашу светлую мечту, вывалять ее в грязи, чтобы опасный свет не пробивался сквозь налипшую мерзость. — Он говорил с нарастающей страстью, все громче и громче. — Мой долг ткнуть вас носом в эту мерзость, чтобы вы поняли, сколь порочно и страшно то, что вы замыслили. Мне следует призвать вас вглядеться в вашу мечту и увидеть, что на самом деле она непотребна. Мне следует принудить вас задуматься о непостоянстве чувств и привести примеры. Подкинуть вам платок Отелло. Да, я знаю, к чему меня обязывает долг. Мне следует прояснить сумбур, царящий у вас в голове, доказать, что ваш порыв убог и свежести в нем не больше, чем в дохлой корове. Если я исполню свой долг добросовестно, мне удается вернуть вам вашу прежнюю дрянную жизнь, и я буду доволен, а вас радостно примут в свое общество заплесневевшие неудачники.
— Это что, шутка? Вероятно, я зря вам рассказал…
— Таков долг друга. Когда-то у меня был друг, который исполнил свой долг и наставил меня на путь истинный. Но я плохой друг. И я не снищу за это похвалы среди себе подобных. Ваша мечта прекрасна, так сберегите же ее, пусть она озарит вашу жизнь. А я — я выкопаю для вас колодцы: надо будет, дойду до самого чрева земли. И выжму оттуда воду, как сок из апельсина.
Они проехали под высокими дубами и повернули к дому.
— Вон она, сидит на лужайке, — сказал Адам. И громко крикнул:
— Кэти, он говорит, здесь есть вода… много! — Повернувшись к Сэмюэлу, он взволнованно прошептал:
— Она ждет ребенка, я вам не говорил?
— Даже издали видно, какая она красивая, — сказал Сэмюэл.
4
Жара не спадала весь день, и Ли накрыл стол на воздухе, под дубом; солнце приближалось к западным горам. Ли все быстрее сновал между кухней и столом, вынося приготовленные к ужину холодное мясо, пикули, картофельный салат, кокосовый торт и пирог с персиками. В центре стола стоял огромный глиняный кувшин с молоком.
Адам и Сэмюэл вышли из бани, на лице и волосах у них поблескивали капли воды, борода у Сэмюэла распушилась. Мужчины встали у стола, дожидаясь, пока подойдет Кэти.
Она шла медленно и смотрела под ноги, словно боялась упасть. Пышная юбка и передник отчасти скрывали ее беременность. В безмятежном лице было что-то детское, руки она держала перед грудью, сцепив их в замочек. Лишь дойдя до стола, она подняла глаза, взглянула на Сэмюэла, потом посмотрела на Адама. Адам подвинул ей стул.
— Это мистер Гамильтон, дорогая. Познакомься. Она подала Сэмюэлу руку:
— Здравствуйте.
Сэмюэл внимательно разглядывал Кэти.
— Да вы красавица, — сказал он. — Рад знакомству. Вы, надеюсь, чувствуете себя хорошо.
— Спасибо. Грех жаловаться.
Мужчины сели за стол.
— Она всегда так чинно держится, иначе просто не умеет, — заметил Адам. — С ней самый обычный ужин превращается в целое событие.
— Ну зачем ты так говоришь? — возразила она. — Это неправда.
— Сэмюэл, разве у вас нет ощущения, что вы на званом приеме?
— Да, есть, и могу вам сказать, что я великий охотник ходить по гостям. А мои дети, они и того хуже. Том, например, очень к вам напрашивался. Ему только бы не сидеть на ранчо.
Внезапно Сэмюэл понял, что нарочно говорит так долго, потому что иначе за столом воцарится молчание. Он закрыл рот, и наступила полная тишина. Кэти смотрела себе в тарелку на кусочек жареной баранины. Вонзив в мясо острые мелкие зубы, она подняла взгляд. Ее широко посаженные глаза не выражали ничего. Сэмюэл поежился.
— Вам что, холодно? — спросил Адам.
— Холодно? Нет. Просто вдруг мурашки по коже побежали.
— Понимаю, со мной тоже иногда бывает. И снова повисла тишина. Сэмюэл ожидал, что завяжется какой-нибудь разговор, но понимал, что надеется напрасно.
— Наша Долина вам нравится, миссис Траск?
— Что? А, да, конечно.
— Уж не сочтите за дерзость, но когда вы ждете маленького?
— Месяца через полтора, — ответил Адам. — Кэти у меня из тех образцовых жен, которые больше молчат, чем говорят.
— Иногда молчание красноречивей слов, — сказал Сэмюэл.
Кэти вновь подняла и тотчас опустила глаза, и Сэмюэлу показалось, будто шрам у нее на лбу потемнел. Что-то заставило ее насторожиться — так настораживается лошадь, стоит щелкнуть кнутом. Сэмюэл не мог припомнить, что он сказал такого, отчего она внутренне вздрогнула.
Он почувствовал, что цепенеет, почти так же, как недавно, когда понял, что лозу вот-вот потянет вниз; он словно ощущал рядом с собой присутствие чего-то постороннего, напряженно затаившегося. Сэмюэл посмотрел на Адама и увидел, что тот глядит на жену с восхищением. Если во всем этом и было что-то странное, Адаму так не казалось. Он светился счастьем.
