— Я уплачу, — воскликнул Адам. — Уплачу, говорят вам. Сколько? Я уплачу.
— Уплатить вы должны, но не мне.
— Тогда зачем приехали? Уезжайте.
— Бывало, вы звали меня.
— Теперь не зову.
Сэмюэл упер руки в бока, подался к Адаму всем корпусом.
— Я объясню вам сейчас тихо-мирно. Вчера вечером — горьким, хмурым вечером — пришла ко мне добрая мысль и усладила мрак ночи. И мысль эта владела мною от зари вечерней до утренней, зачерпнутой звездным ковшом, о котором есть в сказаньях наших пращуров. И потому я сам себя призвал сюда.
— Но вас не звали.
— Мне ведомо, что по особой милости господней из чресл ваших произошли близнецы, — сказал Сэмюэл.
— А вам какое дело?
Что-то вроде радости зажглось в глазах Сэмюэла при этой грубой отповеди. А из дома — он заметил — украдкой выглядывает Ли.
— Ради Господа Бога, не понуждайте меня к насилию. Я хочу, чтоб обо мне осталась на земле мирная память.
— Не понимаю, о чем вы.
— Где уж понять Адаму Траску — волку с парой волченят, замызганному петуху-папаше, что потоптал и вся забота. Комку глины бесчувственному!
Щеки Адама побурели, взгляд наконец пробудился. А в Сэмюэле радостно и горячо цвел гнев.
— Дружище, отойди подальше от меня! — вскричал он. — Прошу тебя и умоляю! — Углы его губ омочила слюна. — Прошу! — повторил он. — Ради всего, что тебе еще свято, отодвинься подальше. Ведь руки чешутся пришибить тебя.
— Уезжайте. Вон с моей земли, — сказал Адам. — Вы не в своем уме. Уезжайте прочь. Это моя земля. Она мной куплена.
— Глаза и нос тоже тобою куплены, — с насмешкой сказал Сэмюэл. Двуногость куплена, и ноготь вместо когтя. Ты слушай, пока я тебя не убил. Что, естество твое тобою куплено? Из каких таких наследных средств? Вдумайся, человече: заслужил ли ты своих детей?
— Заслужил? Они и так здесь. При чем тут заслуги?
— Благослови меня, Лиза! — возопил Сэмюэл. — Да как ты можешь, Адам! Слушай меня, пока не сдавил тебе горло. Пока еще обуздываю руки и мирно говорю. Драгоценная двойня твоя сиротеет незамеченно, непризнанно и неприкаянно — сиротеет безотцовщиной.
— Вон с моей земли, — прохрипел Адам. — Ли, принеси ружье! Это буйнопомешанный. Ли!
И тут Сэмюэл схватил его за горло, надавил большими пальцами, и в висках Адама застучало, глаза налились кровью.
— Руки по швам, хиляк! — рыкнул Сэмюэл. — Ты этих близнецов не купил, не украл и не выменял. Ты получил их по редкостному и благому Божьему соизволению.
Внезапно он отнял от горла свои жесткие пальцы. Тяжело дыша, Адам ощупал горло, — тверда у кузнеца хватка.
— Что вы от меня хотите?
— В тебе любви нет.
— Хватило, чтоб себя под пулю подвести.
— Любви никогда не хватает. За каменной оградой счастья нет.
— Не лезьте ко мне. Я в силах дать отпор. Я не беззащитен, не думайте.
— У тебя две защиты, и обе не названы именем.
— Я крепко дам сдачи. Ведь вы старик.
— Не представляю такого тупицу, чтобы нашел утром на земле камень и не нарек его к вечеру именем — не обозначил, допустим, Петром. А ты — ты год прожил с иссыхающим сердцем и хоть бы пронумеровал своих сынов.
— Не ваше дело, как я поступаю, — сказал Адам.
Тяжким от работы кулаком ответил Сэмюэл, и Адам распластался в пыли. «Встань», — сказал Сэмюэл и снова уложил его ударом, и на этот раз Адам не встал. Лежал, каменно глядя на грозного старика. Ярость угасла в глазах Сэмюэла.
— Твои сыновья сиротеют без имени, — тихо сказал он.
— Их оставила, осиротила мать, — сказал Адам.
— А ты их без отца оставил. Неужели не чувствуешь как зябко ночью сироте-ребенку? Не для него тепло и птичье пенье, и чего ему ждать от рассвета? Неужели ты совсем забыл детство, Адам?
— Не моя в этом деле вина, — сказал Адам.
— Но надо же беду поправить. У твоих сынов нет имени.
Сэмюэл нагнулся и, приобняв за плечи, помог Адаму встать.
— Мы дадим имена, — сказал Сэмюэл, — Обдумаем, и подберем, и оденем их хорошим именем.
Он обеими руками стал стряхивать пыль с Адамовой рубашки.
Взгляд Адама был далек, но не рассеян, а сосредоточен, точно Адам прислушивался к какой-то музыке, несомой ветром, — и глаза уже не были мертвенно-тусклы.
— Никогда бы не поверил, что буду благодарен за оскорбления и нещадную трепку, — сказал он. — И однако благодарен. Спасибо, хоть и кулаком выколочено из меня это спасибо.
Сэмюэл улыбнулся, от глаз пошли морщинки-лучики.
— Ну и как у меня получилось — без натяжки? Нагнал страху как следует? — спросил он.
— То есть?
— То есть я обещал жене так сделать. Она не верила, что меня на это станет. Я ведь не из драчунов. Последний раз я дрался еще школьником из-за учебника и красноносой девочки — в ирландском графстве Дерри.
Адам смотрел на Сэмюэла, но мысленно видел перед собой Карла, ощущал его темную, убийственную злобу, потом увидел Кэти, ее пустые глаза над дулом пистолета.
— Ты нагонял не страх, — сказал Адам. — В тебе скорее усталость чувствовалась.
— Видно, недостаточно я рассерчал.
— Сэмюэл, я только один раз задам этот вопрос. Слыхал ты что-нибудь о ней? Есть ли хоть какие-нибудь вести?
— Ничего я не слыхал.
— Что ж, так, пожалуй, даже лучше, — сказал Адам.
— Ты ее ненавидишь?
— Нет. Только мутная тоска на сердце. Может, потом она определится в ненависть. Понимаешь, прелесть так сразу обернулась в ней мерзким и жутким. Все у меня смешалось, спуталось.
— Когда-нибудь мы сядем и разложим это на столе четким пасьянсом, — сказал Сэмюэл. — Но теперь — теперь у тебя же нет всех карт.
Из-за сарая донесся истошный крик возмущенной курицы — и потом тупой удар.
— Что-то там в курятнике, — сказал Адам.
Снова послышался куриный крик — и оборвался.
— Это Ли орудует, — сказал Сэмюэл. — Знаешь, если бы у кур было свое правленье, церковь, историческая наука, то радости людского рода трактовались бы в ней хмуро и кисло. Стоит людям озариться радостью, надеждой — и тут же тащат вопящего курчонка на плаху.
И оба примолкли, обмениваясь лишь скупыми пустовежливыми вопросами о здоровье, о погоде и не слушая ответов. И в конце концов оба насупились бы снова, если бы не Ли.
Он вынес стол, два стула, поставил их к столу друг против друга. Сходил за виски, расположил на столе два стакана. Потом вынес близнецов, держа одного правой, другого левой рукой, посадил на землю у стола и дал каждому палочку — махать и развлекаться игрой тени.
