Homo sapiens как вид предпочитает власть больше, чем истину. Мы тратим гораздо больше времени и сил на попытки управлять миром, чем на попытки понять его, – и даже когда стараемся разобраться в мироустройстве, обычно делаем это в надежде, что понимание мира поможет нам его контролировать.
В связи с развитием цифровых алгоритмов надо прилагать все больше усилий, чтобы отличить реальность от вымысла. Одно из самых больших человеческих заблуждений состоит в отрицании сложности мира и стремлении мыслить в абсолютных категориях добра и зла.
Каждый из нас обязан тратить время и силы на борьбу против собственной предвзятости и проверку своих источников информации. Ученым следует активнее участвовать в общественных дебатах. Они не должны бояться высказывать свое мнение, когда дискуссия затрагивает их область знания. Молчание – это не нейтралитет, а поддержка существующего положения, которое требует их вмешательства. Не менее важно рассказывать о новейших научных теориях обществу, причем не только в научно-популярной, но и в художественной литературе.
* * *
Когда мы ищем смысл жизни, то подсознательно хотим получить историю, объясняющую, что представляет собой окружающая нас действительность и какова наша роль в космической драме. Эта роль делает нас частью чего-то большего, придает дополнительный смысл опыту и выбору.
Если внимательно посмотреть на весь диапазон возможных историй (от колеса Сансары до национализма), которые помогают определить истинную идентичность и придать смысл нашим поступкам, то можно обнаружить, что масштаб историй почти не имеет значения.
Только на фоне всей Вселенной можно понять смысл жизни: возраст Вселенной – примерно 13,8 млрд лет; Земля образовалась около 4,5 млрд лет назад, а человечество существует около 2 млрд лет. Через 7,5 млрд лет расширяющееся Солнце поглотит Землю, а наша Вселенная просуществует еще примерно 13 млрд лет, или с учетом новейших поправок теории Большого разрыва – 4–5 млрд лет.
Для того чтобы сконструировать для себя жизнеспособную идентичность и найти смысл жизни, личная история должна отвечать двум базовым условиям:
– человеку необходимо получить осмысленную роль;
– хорошая история должна выходить за пределы личного кругозора, хотя и не обязательно в бесконечность.
Самые успешные истории – это истории с открытым концом, в которых нет необходимости объяснять, откуда берется изначальный смысл, потому что они привлекают внимание людей и удерживают в комфортной зоне.
Если человек искренне верит в какую-либо историю, то она заставляет его интересоваться мельчайшими подробностями и не обращать внимания на то, что находится за ее рамками.
Юваль Ной Харари считает: «В некоторых историях делаются попытки предложить полную картину пространства и времени, но уникальное свойство завладевать вниманием людей позволяет многим другим успешным историям ограничиваться куда более скромными сюжетами. Ключевой закон сочинения историй гласит: после того как история выходит за пределы кругозора аудитории, ее окончательные рамки не так уж и важны. Люди плохо разбираются в больших числах: в большинстве случаев нужно совсем немного, чтобы поразить наше воображение».
Многие люди верят, что для обретения их жизнью смысла достаточно просто оставить что-то после себя, и тогда их личная история продолжится и после смерти. Некоторые верят, что после окончания нашей биологической жизни остается душа, которая перейдет в новое тело. Это очень популярная жизненная история, часто не привязанная к конкретным религиям. Таким людям не нужны тщательно разработанные догматы, потому что достаточно даже небольшого обнадеживающего чувства, что их история продолжится после смерти. Но у этой истории бесконечного перерождения души есть два серьезных недостатка:
– к продлению личной истории не добавляется ни глубины, ни значимости (индуизм и буддизм, исповедующие эту идею непрерывного цикла перерождений, разделяют страх перед бессмысленностью всего сущего);
– научные доказательства этого процесса отсутствуют.
По мнению Жюльен Офре де Ламетри, душа – это «лишенный содержания термин, за которым не кроется никакого определенного представления и которым ум может пользоваться лишь для обозначения той части нашего организма, которая мыслит».
Те же люди, которые сомневаются в существовании души после смерти, пытаются оставить после себя что-то более осязаемое, что может принимать культурную или биологическую основу.
Если мы не в состоянии оставить после себя душу или что-то осязаемое, надо хотя бы постараться сделать наш мир немного лучше: вы поможете человеку, он поможет другим, и так запустится великая цепь доброты.
Очень популярной является история любви, которая для многих ассоциируется с космическим и божественным. Некоторые даже делают поиск настоящей любви своим смыслом жизни.
* * *
После того, как на основе той или иной истории формируется идентичность многих людей и строятся целые общественные системы, сомнения в ней становятся немыслимыми, потому что ее опровержение может спровоцировать личную и социальную катастрофу. Для придания историям правдивости часто используют ритуалы, церемонии, фокусы и символы.
Конфуцианство считает соблюдение ритуалов и церемоний важными составляющими социальной гармонии и политической жизни, поэтому описывает в мельчайших подробностях, какая церемония должна проводиться в случае того или иного события, вплоть до числа ритуальных сосудов, видов музыкальных инструментов и цвета одежды.
Юваль Ной Харари заявлял: «Если вы хотите узнать правду жизни, то обряды и ритуалы будут огромным препятствием. Но если вы, как Конфуций, заинтересованы в социальной стабильности и гармонии, то правда станет тяжким бременем, а обряды и ритуалы будут вашими верными союзниками».
Жертвы и самопожертвования также усиливают восприятие историй, причем как мучениками, так и наблюдателями.
Рене Жирар говорил о том, что ритуалы жертвоприношения – это не только способ воздействия на бога, но еще и способ снятия внутривидовой агрессии. Когда во имя определенной истории вы причиняете страдания себе, у вас есть выбор: либо эта история правдива, либо вы легковерный глупец. Когда же вы причиняете страдания другим людям, то выбор у вас другой: либо эта история правдива, либо вы просто злодей.
Мы не хотим признавать себя ни глупцами, ни злодеями, поэтому предпочитаем верить в правдивость этих историй.
Жертвоприношение не только укрепляет веру в ту или иную историю, но зачастую служит заменой всех прочих обязательств по отношению к ней. Большинство великих истерий человечества описывает идеал, достижение которого невозможно либо очень трудно. А невозможность достичь этого идеала толкает людей прибегать к жертвам и ограничениям.
Люди редко верят только в одну религиозную историю, предпочитая их собирать, и при определенных жизненных обстоятельствах переключаются с одной на другую либо на их смесь. Такой когнитивный диссонанс характерен почти для всех человеческих сообществ.
