Я чувствую его дыхание: оно как у собаки – кисловатое и отдаёт рыбой. Время от времени существо облизывает губы длинным серым языком.
Помощь? Ну не знаю. Я думаю о том, что мог бы вскочить и столкнуть его в воду, а потом побежать вверх по тропе за великами… Вот только Игги не в состоянии бегать. Мне придётся оставить его здесь на произвол этой… штуки. Он бы так со мной не поступил, мне кажется.
Игги кивает.
Мы оба вздрагиваем, когда существо поднимает руки и снимает из-за спины небольшой рюкзак.
В голове у меня мечется мысль: «Вот что случилось с Тамми. Сейчас и с нами разделаются. Это не монстр: это человек. Это какой-то чокнутый в костюме, и сейчас он достанет нож, или пистолет, или…»
Я внимательно присматриваюсь. Если это костюм, то где швы? Где спрятана молния? И нос, конечно, накладной? Я видел передачи по телику, где гримёры делали вещи наподобие такого. Пластическое чего-то-там. Но зачем кому-то шляться в таком виде вокруг Килдерского водохранилища в темноте, если только он не затевает что-то нехорошее? На Хэллоуин – ещё куда ни шло, но он был почти два месяца назад.
Затем существо достаёт из рюкзака палку: довольно толстую, как рукоять метлы, гладкую, тёмную, длиной сантиметров 30. Оно зажимает её в кулаке и рассматривает некоторое время, пока мы трясёмся от холода и полнейшего ужаса. Я чувствую, как рука Игги жмёт мою, и пожимаю её в ответ. Если мне вот-вот придёт конец, я не хочу умирать в одиночестве.
– Воссможно, сработает, а может, нет, – говорит человек-в-костюме (теперь я в этом уверен). – Ваша клеточная структура практически итентичная. Вытяни ноку.
Игги отшатывается и подтягивает ногу к себе поближе.
– Больно не будет. – Существо делает паузу. – Давай!
Медленно, как черепаха, которая высовывается из панциря, Игги выпрямляет свою окровавленную ногу. Он поскуливает от страха.
Снова раздаётся гортанное сопение, а затем слово:
– Свет!
Существо смотрит на меня.
Я тянусь за фонариком. Вдобавок к тому, что на ноге Игги зияет длинная глубокая рана, в его плоть по-прежнему крепко впивается крючок. Из раны на причал течёт кровь.
Существо придвигается, держа свой жезл в руке, и проводит им над порезами. И тут прямо на наших глазах кровь останавливается, и рана покрывается коркой. Огромный рыболовный крючок с прикреплённой к нему приманкой отцепляется от заживающей плоти и падает на доски причала. Корка на ране становится коричневой, потом чёрной, и всё это секунд за тридцать. Существо возвращает палку в рюкзак, а затем аккуратно постукивает длинным пальцем по корке, и она отваливается, обнажая новую, розовую кожу.
Существо выпрямляется, и я перевожу взгляд на его ноги. Они босые, волосатые и явно не искусственные, какие надевают поверх ботинок. Он – она? – довольно небольшой, но не крошечный: не такой высокий, как я. Существо не горбится и не кажется жутким, как Голлум из «Властелина колец» – вовсе нет. И несмотря на то, что оно абсолютно голое, складывается впечатление, что его это абсолютно не смущает.
Не сводя глаз с существа, Игги говорит мне:
– Это девочка.
– Откуда ты знаешь?
Игги цокает языком.
– Смотри, Тайт. Нет, эм… мальчишеских признаков.
Я не заметил этого раньше, но он прав. Мне становится странно неловко, когда я смотрю на это существо – на неё – вот так. Я чувствую, что краснею.
Когда она встаёт, неподвижный холодный воздух доносит до меня частичку её запаха. Засорившиеся трубы? Скисшее молоко? Ушная сера? Пахнет так, будто всё это смешалось, превращаясь в густой, отвратительный смрад – так пахнет не просто её дыхание, так пахнет она сама.
– Боже, Игги. Как же она воняет! – шепчу я.
Игги снял свою кепку и теперь прижимает её к носу.
– А я-то думал, это от тебя, – говорит он приглушённым голосом.
Мы с Игги медленно поднимаемся на ноги, и теперь мы втроём стоим, образуя треугольничек, не говоря ни слова – просто, знаете, совершенно поражённые. Игги сгибает и разгибает свою свежеисцелённую ногу.
В конце концов он нахлобучивает кепку обратно на голову и дважды стучит себя по груди.
– Я есть Игги, – говорит он, и существо с усилием моргает.
Я мог бы поклясться, что она думает: «Зачем это он разговаривает как полоумный?»
И всё же, беря пример с Игги, я указываю на себя и говорю:
– Я есть Итан.
Я не могу точно сказать, откуда знаю это, потому что она не ахает, не моргает и ничего такого не делает, но я чувствую, что она удивлена.
– И-тан? – переспрашивает она.
– Да.
Она поднимает подбородок, затем опускает. Выглядит так, будто она кивает, но в обратном порядке. Затем она произносит нечто похожее на «Элли-энн» и похлопывает себя по груди.
Игги глядит на меня с ликующей ухмылкой на лице.
– Видишь? Это её имя. Эллиэнн!
Но тут мы слышим крики и собачий лай и видим лучи фонарей среди деревьев в отдалении, спускающиеся по тропе от основной дороги.
Выражение чистейшего ужаса, мелькающее на странном волосатом лице существа, меняет, я полагаю, всё.
– Молчите, – говорит она своим пискляво-гортанным голосом.
– Что? – спрашивает Игги.
– Я говорю: молчите. Гофорите, что не видели меня. Солгите. Вам, людям, это хорошо удаётся.
– Подожди, – говорю я. – Кто ты такая? И зачем нам лгать?
Лай раздаётся ближе, и из кустов возникает огромная немецкая овчарка, скачками приближающаяся к нам по прибрежной гальке.
Я слышу:
– Что такое, Шеба? Что ты нашла?
А существо, утверждающее, что её зовут Эллиэнн, глядит на меня пристальным взглядом бледных глаз.
– Потому что иначе ты больше никогда не уфидишь свою сестру.
Мою сестру. Тамми.
Игги был прав. Его затея с рыбалкой сработала: уже где-то час я почти и не вспоминал о ней.
Но теперь я стою, насквозь промокший, на деревянном причале промозглым вечером, и воспоминание о том, почему я здесь, захлёстывает меня волной скорби.
Глава 7
– Ненавижу тебя!
Это последние слова, которые я сказал Тамми. Они вертятся у меня в голове – и это абсолютная неправда.
Моя сестра-близнец. «Другая половина» меня, как часто говорила Ма, и была права.
Тамара, кратко Тамми, Тайт. Классное имя, я думаю, в основном из-за аллитерации. Тамми Тайт. С тех пор, как она пропала, не проходит и часа, чтобы я не подумал об этих трёх слогах.
Часа? Скорее уж пяти минут. Скорее уж пяти секунд. Это ужасно утомляет.
