Нервно сглатываю и глупо дрожащим голосом спрашиваю:
— Живой?
— Шрапнелью задело… — хрипло отвечает он, обхватывая ладонями мою талию и прижимая меня к себе.
За столом по-прежнему тишина. Смотрю на него умоляюще. Он целует вовотничек моего платья и опускает моё одеревеневшее тело на стул.
Обращаю взор на свою креветку, не в силах поднять глаза на воспитанных, в отличие от меня, людей.
Моё лицо пылает как рябиновый костёр.
Я совершенно БЕЗНАДЁЖНА!
Встаю, опустив подбородок, и быстро выхожу из комнаты, бросив тихое:
— Извините…
Глава 22
Прислоняюсь к стене и опускаю лицо в ладони, часто дыша через нос.
Мои руки такие холодные, а щеки как кипяток.
Мне хочется ударить себя.
Я сейчас…ненавижу себя.
Я уверена, за дверью Паша огребает за меня взгляды, вроде «Кого ты к нам притащил, СЫНОК?». Особенно от матери. Она не показалась сильно ко мне расположенной. Меня бы точно не пустили за один стол с Министром иностранных дел.
Я так подавлена…
Я понимаю, что должна вернуться в столовую, но я НЕ МОГУ.
Просто не могу…
Я…
Слышу, как открылась дверь и резко выпрямляюсь, опуская руки по швам. Испытываю колоссальное облегчение, увидев Пашу, а не одного из его родителей.
Смотрю на него полными паники глазами, не зная, что сказать. Он смотри на меня хмуро, прикрывая за собой дверь.
Только этого мне не хватало!
Отворачиваюсь и упираюсь лбом в стену, тихо пообещав:
— Всё нормально, я сейчас приду…
Сразу же через минуту. Если вообще решусь туда войти.
Не хочу, чтобы он видел мою слабость.
Я хочу побыть одна.
Когда мне на плечи опускаются тёплые ладони, я скукоживаюсь.
Наверное, это первый раз в жизни, когда я не хочу, чтобы он касался меня.
— Не надо… — прошу его, передергивая плечами.
— Не надо что? — спрашивает Паша, массируя их сильными напористыми ладонями.
Большой палец его руки гладит мой седьмой позвонок и шею, пробравшись под край лёгкого шарфика. По спине бегут мурашки. Очень остро ощущаю его присутствие, хоть он практически меня не касается. Чувствую мощь его тела за своей спиной. Слышу его дыхание и его запах.
Это отвлекает и волнует. Я хочу побыть одна.
Мне нужно…успокоиться.
— Не надо со мной нянькаться…я…сама… — прошу его тихо, застыв, как истукан.
Паша бормочет, будто сделал великое открытие:
— Ты дрожишь вся…
Проводит ладонями вверх и вниз по моим плечам, касаясь голой кожи рук. Прижимает меня к себе, обхватив одной рукой поперёк плеч, а второй поперёк талии. Опускает голову и целует моё плечо.
Отворачиваюсь, потому что его волосы щекочат мою щёку.
Золотые шпильки добавили мне роста. Моё тело идеально подстраивается под его, хотя без них оно тоже не жалуется. Особенно, когда мы в горизонтальном положении и голые. Оно тонет в этой уютной клетке. Его объятия так мне знакомы. Я никогда не забывала этих ощущений. Никогда.
Мне мгновенно становится тепло. Руки и ноги наполняет слабость. Хочется откинуть голову на его грудь и закрыть глаза. Опереться.
Но, я не могу.
Я же должна быть крутой.
Этого он хочет от меня.
Напрягаюсь, стиснув зубы.
Глядя в белую стену коридора прошу:
— Паш, уйди…пожалуйста…все нормально, со мной такое бывает, если я сильно волнуюсь…
— А ещё что с тобой бывает?.. — тихо спрашивает он, игнорируя моё окаменение. Прижимается щекой к моему виску и просит. — Расслабься, Кать…
Упрямо сжимаюсь ещё сильнее.
— Не надо меня жалеть… — прошу с дурацкой горечью в голосе. — Я сама…
— Расслабься… — нашёптывает он мне на ухо. — Сама она…
— Не буду! — звучит по-детски, но меня злит эта ситуация.
Его рука на моей талии сдвигается. Ладонь накрывает мой живот, растопырив пальцы. Его ладонь такая большая, что он почти полностью под ней спрятался. Не выдерживаю и накрываю его руку своей. Чтобы нашей Хромосомке было тепло. Он меняет нас местами. Мою руку кладёт на живот, а свою сверху.
У меня в груди всё сжимается. Да, это наш папочка…
Он мягко разворачивает нас к себе, и я послушно ныряю в его объятия, пристраивая щёку и ладони на его груди.
Понимаю это, когда уже поздно. Он тут же обхватывает мою спину руками и прижимается губами к моим волосам.
— Вот так… — шепчет он. — Чего ты так разволновалась?..
Жмурюсь, не желая ни о чём говорить. Мне так хорошо и плохо одновременно. Если бы он предложил любое желание на выбор, я бы попросила его поехать домой.
Но, ведь так не поступают.
— КАтёнок?.. — допытывается он, укачивая меня в своих руках.
Протягиваю ладонь чуть ниже по рельефной грудной мышце. Туда, где размеренно бьётся стальное сердце, и шепчу:
— Я…всё делаю не так…
— Кто тебе сказал?
— Ты… — бормочу я.
Паша откидывает голову вверх и вздыхает. После секундного раздумья глубокомысленно замечает:
— Ну, я и мудак…
Тихонько смеюсь и невнятно отвечаю:
— Нет…то есть…не знаю…
Паша смеётся и разжимает руки. Обнимает ими мою голову, заставляя посмотреть на себя. Моё лицо утопает в его ладонях. Указательным пальцем он специально задевает мою серебряную серёжку, заставляя её раскачиваться туда-сюда. В его глазах пляшут весёлые огоньки. Улыбка сделала его лицо таким притягательным. Когда он улыбается, мне дышать тяжело.
Я уже обо всём забыла. Где мы и почему мы здесь.
Как он это сделал? Пришёл и направил моё настроение в то русло, которое ЕМУ нужно. Это просто непостижимо…
Паша смотрит в мои глаза, а потом порывисто прижимается своими губами к моим, и глухо спрашивает:
— Может, ты меня хочешь машиной переехать, а?
— У меня нет прав… — фыркаю я, смеясь. Какая нелепость! Я самый мирный человек на планете!
— Млин, ну ясен пень у тебя нет прав. Что я нахрен несу? — смеётся он в ответ, проводя своими губами по моим вверх-вниз, вправо-влево. Мнёт их, но не целует. Просто играется. Дразнит меня и обещает тихо. — Пообедаем и поедем домой. Ничего не бойся, поняла?
