— Ну, на фиг… — открещивается Паша.
Опять смеюсь, становясь счастливой до невозможности. Мне кажется, мои тучи понемногу рассеиваются. Когда он так убеждённо говорит о наших детях, я тоже начинаю в них верить. Мне двадцать три, будет двадцать четыре через два месяца…я могу бороться за них ещё лет десять, как минимум. Это просто…судьба, наверное. То, что я узнала об этом сейчас, когда у меня есть мужчина, который ждёт не дождётся как спустить в меня свой генетический материал. Он просто архиответственный в этом вопросе. Пару дней назад этот извращенец пальцем затолкнул в меня свои сперму, когда она из меня вытекла.
— Я уже вся тебя жду не дождусь… — сообщаю ему с раболепными интонациями.
— Я в курсе, — бросает он самодовольно.
Гад.
Люблю тебя.
— А ты в курсе, что я делала вчера в ванной?..
— Не беспредель, КАтёнок… — предупреждает Паша, понизив голос. — А то расскажу, что я делал вчера в душе.
— Я как раз туда собираюсь… — дразнюсь я.
— Ведьма маленькая… — хрипло тянет он. — Уделала меня, согласен.
— Так-то вот, Пал Олегыч…
Теперь смеётся он.
— Мне нужно в метро спускаться, — вздыхает он. — На чём ты поедешь?
— На Егоре, — пожимаю я плечом.
— Хорошо. Пусть возьмёт мою машину, — командует Паша с другого конца планеты.
— Я бы не села с ним на мотоцикл, — заверяю его, вытягивая ноги и рассматривая свой педикюр.
— А со мной села бы?
— Ага… — без раздумий отвечаю я.
Паша хмыкает.
— Лады, как-нибудь прокатимся, — вбивает он в свой внутричерепной компьютер пометку. — Мне пора. Постараюсь набрать тебя вечером, приклей телефон на лоб.
— Уже… — бурчу я.
Вчера вечером он звонил мне, но я была на игре Егора и не слышала. Кажется, он будет припоминать мне это до конца жизни.
— Всё, отбой. Я тоже без тебя хреново сплю, козюлина.
На этом он кладёт трубку, и я даже не успеваю забросать его чмоками.
Сижу ещё минуту, просто тупо улыбаясь.
Пришёл, раздразнил, разволновал, рассмешил и ушёл…
Не могу вспомнить, что делала до этого…
Поскольку, ещё нет десяти утра, я, и правда, иду в душ. Егор должен зайти в районе двенадцати, но, он самый непунктуальный человек на свете, поэтому это может быть что угодно. Половина двенадцатого, либо половина первого. Как ему Бог на душу положит.
Выйдя из душа, забиваю на сушку головы, разрешая волосам пушиться, как им будет угодно. Одеваю свои красные штаны для йоги и белый спортивный лифчик. Сверху натягиваю майку. Не хочется тащить с собой много вещей. Всё-таки решаю взять ноут, вдруг решу поработать над своей статьёй в иностранное издание? Такое ведь возможно, что я решу поработать? Я планирую выпустить её в конце года. Кстати говоря, у меня уже начался отпуск. До сентября я как ветер в поле. Ветер без загранпаспорта.
Когда в одиннадцать часов раздаётся звонок в дверь, я решаю, что Егор, в очередной раз, превзошел сам себя.
Бегу открывать, на ходу натягивая кроссовки.
Открываю дверь и хочу уже сообщить ему об этом, но, к моему глубочайшему изумлению, на пороге ожидает…Лилия Благова, в компании Сраной Королевы Марины и…бывшей невесты Пашы…
Я в таком шоке, что слова не могу вымолвить. Просто рассматриваю эту группу хмуро, повиснув на ручке двери. Моё приподнятое настроение мгновенно испарятся. Каждая из этих женщин по отдельности неприятна мне, а уж все вместе это вообще токсично.
Они одеты с иголочки.
Все трое.
От них веет целым букетом дорогих парфюмов. Через плечо Сраной Королевы переброшена сумка Шанель, в ушах блестят маленькие бриллианты. Примерно такая же картина и у Леры Батутиной. На матери Благова белый дорогущий брючный костюм, на шее красивый шарфик с эмблемой Версаче.
Я похожа на школьницу, сбежавшую с урока физры в своих кроссах трёхлетней эксплуатации и с этими глупостями на голове. Не накрашенная. С веснушками. У меня на шее даже цепочки нет, а на среднем пальце колечко с маленьким изумрудом, которое досталось от бабушки, как и золотые часики.
Контраст душераздирающий.
Они обсматривают меня с головы до ног. Они все немного выше, особенно эта Лера. Она вообще меня на голову выше.
У меня в груди поселяется тревога и паника. Сердце начинает биться чаще. Я краснею.
Дура. Ненавижу себя. Сжимаю в руках телефон, и смотрю на них молча.
— Катя, да?.. — осведомляется родительница моего любимого Грубияна.
В её чертах я вижу Пашу. Да. У него её глаза. Мне это неприятно. У них ничего общего. Ничегошеньки. Мой Благов никогда не был таким высокомерным. Я такого за ним никогда не замечала. Как и за Егором. Как и за их отцом.
Она хотела меня обидеть, это очевидно. По крайней мере, я знаю, как зовут каждую из них и не собираюсь это скрывать.
— Да, добрый день, Лилия Павловна, — отвечаю ровно, но голос мой немного дрожит.
Просто я выбита из колеи. Все было прекрасно минуту назад, а сейчас меня пытаются втянуть в какое-то дерьмо, я уверена.
Что им нужно? Зачем они пришли?
— Ты нас пропустишь? Не вежливо держать людей на пороге, — заявляет эта женщина, глядя мне в глаза.
Будто я ребёнок, а она учитель.
— Паша улетел в… — начинаю, отходя в сторону.
А что ещё я должна делать?
— Я знаю всё о передвижениях своего сына, — обрывает она меня, спокойно проходя в квартиру.
Её эскорт следует за ней. Молчаливый и расслабленный. Не разуваясь, они двигаются по коридору. Лилия явно здесь впервые, потому что осматривается, как и две другие незваные гостьи.
Закрываю за ними дверь, косо оглядываясь через плечо.
Воздух в квартире мгновенно пропах ими. Мне хочется открыть окно и проветрить здесь всё. Меня просто коробит от того, что они видят следы нашего с Пашей здесь пребывания. Его здоровенные синие кроссы валяются на входе в гардеробную. Вперемешку с моими босоножками. Тут же и его спортивная сумка, а на двери висит его чёрный костюм, из кармана которого по-прежнему свисает ремешок моего клатча.
Это так интимно.
Это наше с ним, и я не хочу, чтобы кто-то вроде этих женщин, касался его вещей даже взглядом.
Они спокойно следуют в сторону кухни, а я стою, не зная, что делать?
Они пришли втроём. ВТРОЁМ. Ко мне одной?!
Иду следом, будто это я гость, а не они.
На кухне огромным ярким пятном выделяется мой букет. Вернее, мне пришлось разбить его на три букета, потому что я не знала, как ещё Пашин подарок запихнуть в вазы.
