«Нужно немедленно что-то сделать! - мелькнуло в мыслях. - Надо же, а на свадьбе Ульва, старшего сына Мартина, я его провожал в точности так же. Оказывается, когда жених ты сам, этот обычай совсем не кажется таким веселым!»
Оглянувшись на толпу человек в пятнадцать, Аластор решительно остановился, вынудив их сделать то же самое. Кто-то из особенно разгулявшихся пьяным голосом поинтересовался причиной заминки, но другие, потрезвее, на него шикнули.
- Милорды! Благодарю, что проводили! - обернувшись, произнес Аластор так громко, как только мог. - Прошу, возвращайтесь в зал, пируйте дальше и не забудьте выпить за мое здоровье. Дальше я и сам не заблужусь. Пожалейте скромность ее величества!
- Скромность вдовы? - хохотнул кто-то в толпе. - А не спеть ли нам песню про веселую вдову? Господа, подпева-а-а-ай… кх-кх-кх!
Аластор медленно выдохнул набранный воздух, ужаснувшись багровой пелене, что едва не заволокла его сознание. И успел услышать поверх приглушенных хрипов жизнерадостный голос Кастельмаро:
- Ну что же вы так неосторожно, милорд? В вашем возрасте следует внимательно смотреть под ноги. А теперь его величество не услышит песню!
«И очень этому рад», — мрачно подумал Аластор.
- В самом деле, милорды, — безмятежно поддержал боевика второй голос, кажется, это был некромант Эддерли. - Оставим их величества друг другу, пока еще кто-нибудь… хм… не споткнулся в этом темном коридоре.
«Кажется, Орден только что оказал мне услугу», —усмехнулся про себя Аластор.
В толпе послышалось бурчание, но уже неуверенное и слегка обиженное. Положение спас все тот же Кастельмаро. Обняв сразу двоих спутников за плечи, он провозгласил, что намерен немедленно выпить за счастье их величеств, но если кому-то преклонный возраст или слабость не позволяют поддержать эту здравицу… Возмущенные лорды отозвались дружным ревом и, развернувшись, ломанули обратно по коридору в пиршественный зал, как табун под управлением матерого жеребца.
Аластор снова усмехнулся - теперь с явным облегчением - и подошел к двери, чувствуя странную робость, одновременно сладкую и мучительную. Беатрис… Она тоже устала за этот бесконечно длинный день! Разумеется, он просто пожелает ей доброй ночи и, немного выждав, уйдет к себе. Дверь под его рукой открылась мягко, не скрипнув, и Аластор шагнул в прохладную тишину, еле уловимо пахнущую чем-то свежим и сладковатым. Какие-то цветы, что ли? Комната была освещена единственным шандалом на полдюжины свечей и оттого тонула в полумраке, особенно большая, застеленная белоснежным бельем кровать, от которой Аластор поспешно отвел взгляд.
- Входите, ваше величество, — мягко сказала женщина, сидящая у туалетного столика спиной к двери. - И примите мою благодарность за вашу деликатность.
- Вы… все слышали… — неловко сказал Аластор, делая еще шаг. - Простите…
- О, вам ли просить прощения?
Она обернулась одним плавным медленным движением, и Аластора бросило в жар: то, что он принял за домашнее платье, оказалось белой полупрозрачной рубашкой с декольте, едва прикрытым таким же белоснежным кружевом. Два высоких округлых холмика это кружево прятало столь коварно, что больше подчеркивало, пожалуй. Беатрис не глядя потянулась рукой к столику, отчего ее грудь напряглась и изменила форму, взяла с него щетку для волос.
- Вы мне не поможете? - спросила она, улыбнувшись растерянно и немного виновато. - Кажется, я слишком рано отпустила своих придворных дам. Эти шпильки в моей прическе… Боюсь, если начну вытаскивать их сама…
- Д-да… разумеется… — выдохнул Аластор и сделал еще шаг вперед, с тоской подумав, что лучше прыгнул бы в пасть к Барготу.
Всеблагая Мать, Беатрис ему настолько доверяет, что не видит ничего особенного в такой небольшой просьбе, совершенно обычной между супругами. Вытащить несколько шпилек, что может быть проще? Из этой мягкой смоляной копны, поднятой над изящной точеной шеей…
Ступая по упругому ковру, словно обреченный - на плаху, он подошел, и Беатрис опять повернулась к зеркалу. Аластор сглотнул и попытался нащупать в ее прическе шпильку. Отыскал двумя пальцами крупную бусину и потянул так осторожно, словно вынимал острие стрелы из раны. Всеблагая, да что же это за наказание?!
- Смелее, ваше величество, — тихо сказала Беатрис. - У вас чуткие пальцы. Как странно, у такого мощного мужчины - и такие бережные руки.
Бережные?! У него-то?! Лапищи, которыми он любого жеребца легко удерживал за копыто, чтобы снять или насадить подкову?! А ей… не больно? Чуть успокоившись, Аластор вытащил клятую шпильку, и несколько темных прядей упали на стройную спину, немедленно рассыпавшись. Вторая шпилька далась легче, третья - тоже. К пятой он почти вошел во вкус, а вот шестая заставила повозиться…
- Все! - выдохнул он спустя несколько минут и понял, что спина мокрая, будто в одиночку выдержал бой с двумя десятками демонов. - И прошу вас, не зовите меня по титулу! Хотя бы… пока мы одни.
- О, если вы позволяете, я буду счастлива произносить ваше имя, —улыбнулась Беатрис, опять поворачиваясь и заглядывая ему в лицо снизу вверх. -Апастор-р-р…
Мягкий итлийский выговор, к которому он привык у Лу, никогда еще не звучал так волнующе.
Аластор снова сглотнул пересохшим горлом и с тоской подумал, что нужно уходить. Ну он ведь не железный! Она ему просто доверяет, вот и не ждет… И он, кажется, об этом уже думал, когда брался за шпильки! Беатрис запустила руку в волосы, и широкий рукав скользнул вниз, обнажив точеное запястье, а потом и всю руку до самого плеча.
- От этих причесок так устаешь, — доверительно вздохнула она.
Рубашка - точно Барготово изобретение! - натянулась, опять обрисовав грудь… В отчаянии Аластор попытался думать о чем угодно, только не о том, что в просветах вроде бы целомудренного кружева виднеется смуглое золото кожи. И о том, что от волос Беатрис, когда она их растрепала, повеяло той же сладкой свежестью, которую он почуял, едва ступив на порог спальни. Ничего общего с обычными женскими духами! Те пахнут приятно и все-таки чуточку фальшиво, как никогда не пахнут настоящие цветы или плоды. А это… Неужели этот аромат источает она сама?!
- Я… простите… — выдавил он. - Если вам больше ничего не нужно, я… пойду…
- Конечно, — едва заметно улыбнулась Беатрис уголками губ. - Вы устали, я понимаю…
Он устал? Да он бы сейчас кругов десять намотал вокруг усадьбы, только чтобы в голове прояснилось, а в теле унялся пожар! А потом еще водой облился бы! Прямо из колодца! Да ведер с дюжину! Лицо горело, уши и шея - тоже…
- Мне кажется, это был самый счастливый день в моей жизни, — так же тихо сказала Беатрис, вставая с высокой скамеечки без спинки. - Благородный и заботливый мужчина рядом… Способный прикрыть меня от насмешек… Великодушный и справедливый… Вы были прекрасны сегодня каждым словом и движением души, ваше величество. О, простите! Мой Аластор-р-р…
У Аластора перехватило дыхание, он смотрел на эту прекрасную женщину, готовую прильнуть к нему, - только в поисках защиты, конечно же!
