Енот болтался в его руке и выглядел полностью здоровым, даже лоснящимся. И даже шлейку, что смастерил для него Аластор, не потерял.
- Перлюрен! - вскрикнул Лу, сев на кровати. - О, синьор, тысяча благодарностей! Где вы его нашли?!
- Тысяча? - переспросил странный маг, обращая на него теперь черный глаз, а голубым глядя куда-то в окно. - Слишком долго, хватит одной. Перлюрен… хм… да, определенно, ему подходит. Его обнаружили в поварне. Он опрокинул бутыль с маслом, искупался в нем, потом залез в муку, потом - в патоку. И был пойман, когда добрался до хранилища орехов. Очень, очень способное животное! Чрезвычайно много успел! Полагаю, его спас ошейник. Повара увидели шлейку и закономерно решили, что зверь кому-то принадлежит. Но почему именно моему факультету? Хм… Не настолько мы безумны, чтобы держать енота! Хотя идея интересная, да…Так это ваш зверь?
Енот, завидевший Лучано, радостно верещал и рвался к нему, словно путешественник, после долгих лет странствий увидевший издалека родную землю. Или как приговоренный к смерти — за помилованием, что вернее.
Итлиец кивнул и сконфуженно пообещал:
- Как только встану на ноги, постараюсь возместить достойным синьорам поварам убытки и хлопоты.
- А, пустяки! - Странный маг махнул рукой, обтянутой желтым рукавом, и Перлюрен плюхнулся к итлийцу на постель.
Завизжав от восторга, енот кинулся к нему обниматься. Потом вцепился в ворот рубахи итлийца и замер, внезапно замолчав и только тихонько поскуливая.
- Он очень просил, чтобы его отнесли к папе, — безмятежно сообщил иллюзорник, насколько Аластор понял по цвету мантии. - Мои поздравления, сударь. Вы умеете выбирать… отпрысков. Не растеряйте это качество, еще пригодится.
Так и не представившись, он вышел, оставив ошеломленного Лучано, наглаживающего енота, и Аластора, которому впервые за долгое время захотелось рассмеяться.
- К папе? - приподнял он бровь. - Лу, неужели ты бесчестно поступил с какой-то енотихой? Как ты мог?! Хотя да, сходство заметное. Смотреть вы умеете совершенно одинаково! Ну и что ты будешь делать с этим… бандитто? - передразнил он выговор итлийца. - Идиотто… хм, енотто?! Оставишь себе?
— Понятия не имею, — улыбнулся Лучано обескураженно и очень искренне. - Но не отправлять же его теперь в лес. Все-таки… боевой товарищ. Синьор Перлюрен дель Енотто…
И он опять погладил шерстку приникшего к нему счастливого зверька.
***
Месьор ди Амбруаз, к особняку которого Грегора доставил уже фраганский экипаж, был немолод, невысок и напоминал героя сказки про оживший и укатившийся из печи круглый хлеб, только не пшеничный, как это положено доброй дорвенантской булке, а ржаной и при этом слегка подгоревший. Его темные волосы с проседью были заплетены в короткую косицу черные глаза блестели из-под седых бровей хитринкой и откровенным любопытством, а тонкие длинные усы залихватски закручивались крупными кольцами. Грегора он принял в большом светлом кабинете, обставленном скорее удобно, чем роскошно, миленькая горничная тут же подала шамьет, сливки и несколько видов печенья. Грегор из учтивости пригубил горячий пряный напиток и тут же поставил его на стол, показывая, что предпочел бы перейти к делу.
- Что угодно вашей милости? - любезно, однако без малейшего подобострастия поинтересовался фраганец, и Грегор почему-то вспомнил пройдоху Гельсингфорца.
- Гарнитур, — коротко бросил он. - Лучший, какой вы можете изготовить, и в самый короткий срок.
- Разумеется, — невозмутимо согласился фраганец. - Гарнитур для мадам? Для демуазель?
- Для девицы, — процедил Грегор, начиная раздражаться - какая разница, в конце концов? - Изумрудный. Полагаю, что-то вроде того, что вам заказывал лорд Райнгартен для своей супруги…
- Мгновение, месьор! — прервал его мастер, глядя так изумленно, словно с ним заговорил стол. - Вы пришли к лучшему ювелиру моей прекрасной родины и желаете научить меня делать мою работу? Я не создаю копий! Нет! Никогда никаких копий! Покажите мне ту демуазель, что будет носить украшения, и я сотворю для вас шедевр. Таковы мои правила. Или ищите другого мастера, да-да-да, месьор!
- Любопытно, что мне помешает и в самом деле обратиться к другому мастеру? - сдержанно поинтересовался Грегор, неожиданно для себя забавляясь воинственной задиристостью фраганца. - У которого нет столь неожиданных и… нахальных правил?
- О, ничего, совсем ничего! - закивал фраганец, совершенно не обидевшись, даже с удовольствием. - Любой из моих драгоценных… О, каких драгоценных! коллег… сделает все ровно так, как вы прикажете, ни одному мастеру на этой улице не откажешь в умении. Все заметят прекрасные украшения демуазель!
«Любопытно, — мысленно отметил Грегор. - Похвалить коллег так, чтобы осталось острое чувство подвоха? Для такого определенно нужен талант! Был бы месьор магом - белую искру у него определили бы безо всяких испытаний!»
- А что же увидят, если работу выполните вы? - уточнил он и столкнулся с прямым и серьезным взглядом ювелира.
- Демуазель, — веско ответил фраганец. - Никто иной вам этого не скажет. Но поверьте, если глаз видит безупречную огранку, чистоту камня или изысканность оправы - это не шедевр, хотя работа может быть дивной. Истинный шедевр, когда драгоценность привлекает внимание не к себе, а к демуазель, и в их слиянии рождается новое совершенство.
Он отпил шамьета, и Грегор тоже взял чашку, стараясь скрыть возникшую неловкость. С этого ракурса он никогда работу ювелиров не рассматривал. Понятно, что украшения должны быть женщине к лицу он сам именно так подбирал подарок Беатрис. Но… в этом подходе определенно что-то есть. Жаль, что выполнить требования фраганца нельзя.
- Я, кажется, понимаю… — проговорил он, снова ставя чашку. - Но боюсь, что познакомить вас и эту… демуазель невозможно. Во-первых, гарнитур должен быть сюрпризом. Во-вторых, сейчас демуазель нездорова, и к ней почти никого не пускают. А заказ в высшей степени срочный. Боюсь, я не могу даже показать вам портрет. Но у нее зеленые глаза и рыжие волосы…
«И веснушки», — вспомнилось вдруг, и у Грегора сладко защемило сердце. Все известные ему девицы неизменно скрывали этот маленький дефект, полагая его вульгарным, но Айлин даже в этом шла наперекор общему мнению. И эта золотая россыпь на лице и плечах ничуть ее не портила! Даже напротив…
Он смущенно откашлялся, делая вид, что поперхнулся шамьетом, и наткнулся на понимающий взгляд ди Амбруаза.
- Рыжие волосы имеют десятки тонов, — нравоучительно произнес фраганец. - И неверный выбор камней непременно станет губительным. Не говоря уже о глазах! Что еще вы можете сказать об этой демуазель? Какова она? Каков ее… темперамент?
- Она самая прекрасная девушка на свете, — с ужаснувшей его самого искренностью ответил Грегор и понял, что больше не может сказать об Айлин ничего.
Любые слова применительно к ней - это все равно, что описать солнце, сказав, что оно желтое и горячее. Проклятье!
