- Носи на здоровье, — удовлетворенно отозвался северянин. - Эй, а танцы будут?
- Непременно будут, — очень серьезно пообещал король, поднимаясь и подавая руку королеве.
И только в голубых глазах, невыносимо похожих на глаза Малкольма, плясали смешинки.
Подойдя к жене, Грегор притронулся к ее плечам, и Айлин с облегчением сбросила ему на руки шубу, а затем бережно сняла ожерелье. Посмотрела на него, удивленно подняв брови, и тихо проговорила:
- И правда руны. Я их только на занятиях видела… Но там они другие.
- Разумеется, другие, - сухо от неловкости отозвался Грегор. - Руны - высокое искусство, недоступное…
Он осекся, понимая, что едва не выставил себя болваном. Ведь руны, которые используются в магии, прямые потомки вот этих, сохранившихся на Севере. И все-таки разница между ними как между благородной породистой лошадью, которую выводили много поколений, и мохнатой полудикой крестьянской скотинкой. Кто знает, что там на самом деле записано этими рунами? Разве могла северная ведьма учесть все нужные ограничения и оттенки смысла?
- Оно красивое… — тихо сказала Айлин, разглядывая ожерелье. - Странное, но красивое.
- Хорошо, дорогая, — обреченно сказал Грегор. - Вы, конечно, можете его носить… Но, умоляю, давайте сначала покажем эту вещь мэтру Аберграссу, нашему рунологу.
Кивнув, Айлин с сожалением передала ему ожерелье, и Грегор, положив его в ларец, отдал подарки северян подскочившему лакею, велев:
- Шубу - в гардеробную леди, шкатулку - в мой кабинет.
Подав Айлин руку, он повел ее в бальную залу, и гости, томившиеся в нетерпении, двинулись следом.
Огни магических светильников и пламя обычных свечей, цветочные гирлянды, бесчисленные ленты… Грегор на миг зажмурился - он никогда не видел бальный зал собственного особняка таким нарядным и ярким. Слишком долго в этом доме правил бесконечный траур, но теперь это время кончилось. Айлин, наверное, любит танцевать! Они смогут давать балы… Конечно, потом, когда она родит ребенка. Леди в положении перестают выезжать, как только их состояние становится заметным, и даже дома принимают только родственников. Но потом… Она непременно будет блистать на балах, и придворных, и здесь, у себя дома.
На миг между ним и женой выросла строгая черная фигура Элоизы, Грегор встрепенулся, но тут же успокоился, заметив у женщины в руках бальную сумочку и платок, который она подала Айлин. Конечно, сейчас будет первый танец, и дамам нужно немного освежиться после стола. Промокнуть губы, смахнуть капельку пота…
- Какая удачная внешность, - услышал он рядом мелодичный голос и вздрогнул, словно наступил на змею. - Вашей невесте одинаково идут и топазы с изумрудами, и эта… северная прелесть. Милая Айлин прекрасно выглядит в любых украшениях! Но, признаться, я поражена. Все слышали о знаменитых фамильных сапфирах Бастельеро, почему же мы не видим их на вашей супруге? Неужели она не заслужила в качестве свадебного подарка родовые сапфиры?
На несколько мгновений Грегор онемел от ярости. Этот сладко-вкрадчивый тон, ядовитые слова… Да что эта женщина себе позволяет?! Как она смеет марать имя Айлин губами, которые знают вкус измены?!
Грегор медленно повернулся к Беатрис, которая смотрела на него с легкой полуулыбкой, уверенная, что он не найдет, чем ответить. Не станет ведь подданный ее супруга оскорблять свою королеву?
- Напротив, ваше величество, — склонил Грегор голову в тщательно отмеренном малом поклоне и выпрямился. - Я так высоко ценю свою супругу, что в этот день не хотел обидеть ее подарком, который уже носил кто-то другой, пусть и женщины моего рода. Она достойна украшений, которые создавались именно для нее, которых до сих пор не касались ничьи руки. Что до фамильных сапфиров… Отныне они в ее распоряжении в любой другой день. Уверен, вы еще увидите их на моей жене.
Он улыбнулся, видя, как Беатрис стремительно бледнеет и будто нечаянно подносит руку к шее, трогая восхитительное бриллиантовое ожерелье. «Звезды Арлезы» когда-то принадлежали матери Малкольма. Поистине драгоценная вещь, но… всего лишь наследство. Ее создавали для совсем другой женщины, не для Беатрис!
- Стоит позавидовать вашей жене, мой дорогой Грегор, — проговорила Беатрис и растянула губы в подобии улыбки. - Теперь я вижу, что вы действительно обрели свою истинную любовь. Мои поздравления.
И, выпрямив и без того идеальную спину еще сильнее, так что высокая прическа чуть закинулась назад, отошла к королю, ожидавшему возле окна. Зазвучали первые такты ловансьона - и сразу смолкли, это оркестр пробовал инструменты, или что там делают музыканты в таких случаях. Прозвучал очередной гонг, и тут Грегор с отвращением вспомнил, что в случае присутствия на свадьбе монаршей семьи бал открывается их танцем с новобрачными. И это значит, что сейчас Айлин станет в пару с королем, ему самому… ему придется пригласить Беатрис. Отвратительная гримаса судьбы - напомнить их прошлый танец на первом балу после окончания войны. Одно утешение, самой Беатрис это будет вряд ли приятнее, чем ему.
- Первый танец! - провозгласил церемониймейстер. - Его величество приглашает леди Бастельеро! Лорд Бастельеро приглашает ее величество!
Грянул оркестр, и Грегор, стиснув зубы, двинулся к Беатрис. На полпути через зал встретился с королем, поклонился и принял ответный поклон-кивок, а потом прошел дальше. «Это всего лишь танец, — мрачно напомнил он себе. - Когда-то ты мечтал провести с этой женщиной всю жизнь. Благодари судьбу, что избавила тебя от такой участи». Ему смертельно хотелось оглянуться назад, на Айлин, но этикет…
Остановившись перед Беатрис, он склонился в положенном теперь глубоком поклоне и протянул руку. Пальцы, затянутые в перчатку лилового шелка, опустились сверху на его ладонь легким прикосновением, а улыбка королевы, которой Грегор посмотрел в глаза, оказалась острее рапиры.
- Какой прекрасный бал, —уронила королева, следуя за ним в торжественном ритме взмывшего к сводам зала ловансьона. Ее голос был так безмятежен и радостен, словно разговор о драгоценностях Грегору приснился. - Вы по-прежнему прекрасно танцуете, мой дорогой Грегор…
- Благодарю, ваше величество, — процедил он, едва разжимая губы.
Первая фигура, вторая… Повинуясь рисунку танца, он вел королеву, едва касаясь кончиков ее пальцев своими, затем фигура сменилась, и они на миг оказались лицом друг к другу. Беатрис посмотрела за его плечо, торжествующе улыбнулась - и ускользнула в следующей фигуре.
Грегору мучительно тоже захотелось обернуться туда, где летело над сверкающим от воска паркетным полом серебристо-белое платье, отражаясь в нем, словно в зеркале. Но под взглядами гостей это было не просто немыслимо. Хуже - это было бы смешно! Всего лишь танец, причем не откровенная паэрана, а чинный пристойный ловансьон… Как и они с Беатрис, Айлин и король едва-едва встречаются в нем кончиками пальцев…
Пятая фигура, шестая… «Мне придется к этому привыкнуть, - упрямо подумал Грегор. - Я никогда не оскорблю свою жену такой пошлостью и глупостью, как недоверие. Ревновать - ее?! Айлин не способна на измену! Что бы мне ни сказали, что бы я сам ни увидел, одно я знаю точно и верю в это всем сердцем: она идеал чистоты!»
