- Лу! - рявкнул Аластор, окончательно заливаясь краской и виновато глядя на Айлин. - Думай, что и при ком говоришь!
Итлиец с нарочитым испугом тоже глянул в ее сторону и напоказ зажал себе рот рукой.
- Боюсь, магистр Бреннан этого бы не одобрил, — сдерживая смех, сообщила Айлин. - А в гневе он страшнее любого боевика.
Чтобы не смущать и так сконфуженного Аластора, она прихватила булочку с чашкой шамьета и ушла на свою половину. Пригубила шамьет и вздохнула - Лучано варил гораздо лучше. Может, попросить, чтобы он научил поваров Академии?
- Кстати! — раздался из-за ширмы голос неугомонного итлийца. - У нашей синьорины появился поклонник с изысканным вкусом не только на девушек, но и на цветы. В коридоре стоит букет сиреневых тюльпанов, мне даже представить страшно, сколько стоит подобная прелесть.
- Тюльпанов? - переспросил Аластор. - Что это такое?
Айлин насторожила уши, а Лучано принялся рассказывать о модных и невероятно дорогих цветах, луковицы которых всего несколько десятилетий назад удалось привезти из Порты Султанской, где их берегли как одно из главных сокровищ государства.
- Красные, розовые и белые тюльпаны уже развели много где, — со знанием дела рассказывал итлиец, — но вот сиреневые и прочих необычных тонов… Думаю, здесь не обошлось без магии. А она, насколько мне известно, позволяет получить цветы любой окраски, но только в первом поколении, размножению они не поддаются. Поэтому за луковицу редкого сорта тюльпана можно купить дом или прибыльную лавку. Между прочим, в том букете целых семь цветов! Готов поспорить, это тот же самый поклонник, что прислал те голубые лилии и белую гортензию вчера утром.
Голос Лу звучал с лукавым восхищением, и Айлин смущенно опустила глаза, хотя ее за ширмой никто не мог увидеть. Неужели это Дункан присылает такие знаки внимания? Но нет, свои подарки он вручает сам, и эти чудесные веточки цветущего кофе или граната прекраснее самых роскошных букетов. Тогда кто? Цветы такой стоимости это уже не простая любезность, да и позволить их себе могут далеко не все адепты. Дарра и Саймон? Они видели, что она не держит цветы в палате… К тому же Дарра знает, что она любит розы, а Саймон скорее принес бы сладости и поучаствовал в их поедании. Как непонятно…
Ей в голову пришел еще один человек, который мог бы прислать эти букеты, и Айлин нахмурилась. Тот странный поцелуй руки от лорда Бастельеро и предложение, которое она не приняла… Неужели он рассчитывает что-то изменить в ее решении? Да, многие мужчины считают женский отказ всего лишь кокетством, но она-то была совершенно искренней, лорд Бастельеро должен был ее понять. Все, что случилось между ними, это ошибка, которую она хочет забыть как можно быстрее. А букеты… Какая ей разница, кто их присылает? Может, это стихийники стараются, у них в оранжереях чего только нет!
За окном уже совсем стемнело, но она не торопилась зажигать лампу, как это сделали Лу с Аластором. Отблески с их половины проникали между ширмой и стеной и давали достаточно света, чтобы разглядеть столик, на котором так и стояла веточка граната. Алые лепестки уже облетели, но остались крепкие красные прицветники, похожие на звездочки, и Айлин потрогала пальцами их плотную кожицу. Вдруг за окном послышался шорох. Пушок, лежащий возле кровати, настороженно вскинул уши и даже повернул морду из стороны в сторону, прислушиваясь, но не оскалился. А в следующий миг раздались звуки лютни, которой вторил еще какой-то инструмент.
Вскочив, Айлин подбежала к распахнутому окну и остановилась рядом с ним, спрятавшись за плотной занавеской. Чуть сдвинула ее, вглядываясь в щелочку… В нескольких шагах от окна, освещенные луной, стояли двое мужчин в длинных плащах и полумасках, скрывающих лицо. Один, пониже ростом и более изящный, держал лютню. Его спутник… О, эти плечи, рост и общий облик Айлин узнала бы под любым плащом! И неважно, что лицо магистра скрывала не только темная ткань, но и тень от широкополой шляпы! Сердце Айлин застучало, словно копыта несущейся галопом Луны!
Глядя на ее окно, Дункан снова провел пальцами по струнам гитары, и над садом поплыл низкий бархатный голос, от которого Айлин бросило в жар:
- О даме прелестной в ночи прозвучит моя песня,
Любви безответной я строки свои посвящаю.
Красавиц немало видал, но скажу вам без лести:
Их чары при взгляде на вас точно дымка растают!
Еще один выразительный перебор, который поддержала страстным мурлыканьем лютня, и магистр пропел тягучий долгий рефрен:
- Прямой, как стрела, изумрудно-зеленый,
Сокровищ дороже ваш взор благосклонный!
Айлин отпустила занавеску и прижала ладони к пылающим щекам. Серенада! Не жалкие попытки Дерека, а самая настоящая серенада! От преподавателя посреди Академии! Да что же… что он творит?! Зачем так рискует своим положением?! Конечно, маска скрывает лицо, а вокруг больничного крыла всегда полог тишины, но если услышит кто-то из дежурных целителей… И… а кто же его спутник?
Она снова приоткрыла занавеску и разглядела фраганский берет с пером. Ох, это же месьор д’Альбрэ! Такую выправку и осанку никаким плащом не скроешь. И… что ей делать?
Лицо уже горело так, что сладкий томный огонь расходился по всему телу. Голос Дункана ласкал, завораживал, томил…
- Вы даже надеждой меня одарить не согласны,
Хотя свое сердце давно я сложил к вашим ножкам.
Все мысли мои ныне только о донне прекрасной.
Я верю, что счастье в любви в этой жизни возможно!
Он помедлил несколько мгновений, а затем Айлин показалось, что голос магистра взлетел над садом и рассыпался огненными искрами, словно чинский фейерверк.
- Влюблен я безмерно, о юная донна!
Сокровищ дороже ваш взор благосклонный…
Надо… надо выглянуть! Или нет? Она ведь должна ему сказать, что это безумие! Что не стоит рисковать ради нескольких минут… счастья? Да, именно счастья, потому что сейчас, слушая этот волшебный без всякой магии голос, плывущий над ночным садом только ради нее, Айлин чувствовала себя невозможно, непереносимо счастливой! Теперь она знала, как это бывает по-настоящему. Как бьется сердце, готовое выскочить из груди и упасть в бережные и сильные мужские ладони. Как сохнут и горят губы, предательски заставляя желать прикосновения других губ… Неужели это все принадлежит ей?! Эта страсть в голосе, эта нежность и обещающий призыв…
Она вдруг осознала, что ткань занавески не такая уж плотная. Это в комнате она кажется непроницаемой, но света достаточно, чтобы снизу из сада был виден силуэт. И, значит, Дункан видит, что она… Что она стоит и слушает его!
Словно отвечая на ее мысли, лютня и гитара сплелись томными ликующими трелями, не перекрывая голос певца, а поддерживая его и вознося ввысь, словно два крыла. Айлин обреченно поняла, что если кто-то мог услышать пение, то наверняка уже услышал. Но никакая сила в мире не заставила бы ее сейчас отойти от окна. Потому что она должна была дослушать до конца!
