Сердце бешено колотилось в груди, а мысли с каждой секундой неслись все быстрее и быстрее.
— Я и я? — спросила я, ощущая тепло его близкого тела, чувствуя, как слова Грэма касаются моей кожи и проникают сквозь нее глубоко в душу.
Пальцами он медленно скользнул по моей шее.
— Ты и ты.
— Но…
Лира.
— Мы не можем.
Он кивнул.
— Я знаю. Вот почему, когда я сделаю тебе последнее признание, мне нужно, чтобы ты …чтобы все снова выглядело так, будто мы только друзья. Мне нужно, чтобы ты забыла все сказанное сегодня вечером. Но сначала я должен произнести это.
— Что произнести, Грэм?
Он медленно отстранился, лишая меня тепла своего тела. Отвернувшись, Грэм устремил взгляд на мигающее огоньками дерево. А я пристально следила за медленными движениями его губ, которые произнесли:
— Когда я рядом с тобой, со мной происходит кое-что странное. Чего не случалось уже очень давно.
— Происходит что?
Он взял меня за руку, прижал мою ладонь к своей груди и тихо прошептал:
— Мое сердце снова начинает биться.
Глава 19
Люси
— У нас все хорошо? — спросил Грэм через несколько дней после Пасхального праздника, когда я подвозила его в аэропорт, чтобы он не опоздал на самолет. Издателю понадобилось присутствие Грэма в Нью-Йорке для записи интервью и нескольких автограф-сессий в разных районах города. Он откладывал поездку с момента рождения Тэлон, хотя поприсутствовать на нескольких встречах его все-таки заставили. Сегодня он впервые уезжал от Тэлон на все выходные, и я видела, как сильно он переживает по поводу их предстоящей разлуки.
— Я имею в виду, после нашего разговора той ночью?
Я улыбнулась ему и кивнула.
— Все в порядке. Правда.
Это была ложь.
С тех пор как он обмолвился о том, что в его груди поселилось чувство ко мне, я не могла перестать думать об этом. Но поскольку он набрался храбрости и попробовал быть похожим на меня, доверившись чувствам в тот вечер, то я рискнула попытаться стать похожей на него и поддаваться чувствам немного меньше.
Интересно, неужели всю жизнь чувства Грэма были покрыты темной пеленой?
— Хорошо.
Когда мы подъехали к аэропорту, я вышла из машины, чтобы помочь ему с сумкой, потому что Грэм с остекленевшим взглядом буквально вцепился в Тэлон, крепко прижимая ее к своей груди.
— Это всего на три дня, — сказала я.
Грэм коротко кивнул.
— Да, я знаю, просто… — Он поцеловал Тэлон в лоб и, понизив голос, сказал: — Просто она — это мой мир.
Ох, Грэм-Сухарь…
Задачу не влюбиться в него он делает практически невыполнимой.
— Если что-то понадобится, звони мне и днем, и ночью. Я к тому, что сам буду звонить вам при любой возможности. — Он замолчал и прикусил губу. — Может, мне лучше отказаться и остаться дома, как думаешь? Сегодня утром у нее была небольшая температура.
Я рассмеялась.
— Грэм, ты не можешь отказаться. Поезжай. Поработай. А потом возвращайся к нам… — я запнулась на последнем слове и неловко улыбнулась ему, — …к своей дочери.
Он кивнул и снова поцеловал ее в лоб.
— Спасибо тебе, Люсиль. За все. Очень немногие люди внушают мне доверие, но тебе я доверяю свой мир.
Передавая мне Тэлон, Грэм слегка коснулся моей руки, после чего направился прочь от машины.
Тэлон, едва оказавшись в автокресле, начала громко плакать, и я изо всех сил пыталась успокоить ее:
— Знаю, маленькая леди. — Я поцеловала ее в лоб и застегнула ремни безопасности. — Я тоже буду скучать по нему.
* * *
На следующий день Мари попросила меня прокатиться с ней на велосипедах, но, так как я не могла оставить Тэлон, поездка превратилась в пешую прогулку с коляской.
— Она просто очаровательна, — сказала Мари, улыбаясь Тэлон. — У нее мамины глаза. Совсем как у Лиры, да?
— О, да. И мамино нахальство, — рассмеялась я, и мы двинулись в путь. — Я рада, Мари, что мы наконец-то проведем немного времени вместе. Живем вроде в одной квартире, но, кажется, вообще не видимся. Я даже не успела тебя расспросить, как вы повидались с Сарой.
— Мы не виделись с ней, — выпалила Мари.
Я застыла на месте.
— Что?
— Ее даже не было в стране, — призналась она, нервно озираясь по сторонам.
— Что ты говоришь, Мари? Тебя не было все выходные! Где ты пропадала?
— У Паркера, — сказала она с притворным безразличием, словно ее слова не были самым токсичным ядом.
Я прищурила глаза.
— Прости, не могла бы ты повторить?
— Некоторое время назад он опять приходил в «Сады Моне». Тебя тогда не было. Я согласилась с ним встретиться. Мы общаемся уже несколько месяцев.
— Несколько месяцев?
— Ну, чего ты психуешь? — Она поморщилась.
— Ты соврала мне. С каких пор мы стали обманывать друг друга?
— Я знала, что ты не одобришь мою встречу с ним, а он хотел кое о чем со мной поговорить.
— Кое о чем поговорить? — эхом повторила я, кипя от злости. — О чем вообще с ним можно говорить?
Мари опустила голову и начала водить ногой по земле.
— О, Боже! Он хотел поговорить о том, чтобы вы снова были вместе, не так ли?
— Тут все непросто, — сказала она.
— Как же так? Он ушел от тебя в труднейший период твоей жизни! Он бросил тебя в горе, а теперь, в радости, хочет вернуться?
— Он мой муж.
— Бывший муж.
Она снова опустила голову.
— Я не подписывала те бумаги.
Мое сердце разлетелось на тысячу осколков.
— Ты же сама говорила…
— Знаю! — выкрикнула она и, нервно проведя рукой по волосам, начала расхаживать взад-вперед. — Знаю, я сказала тебе, что все кончено, и так оно и было. Мысленно я покончила со своим браком, но фактически… Я никогда не подписывала те бумаги.
— Ты, должно быть, разыгрываешь меня, Мари. Он бросил тебя, когда ты умирала от рака!
— Но все же…
— Нет! Никаких «но все же»! Ему нет прощения! А ты соврала мне про развод! Мне! Я думала, ты мой самый близкий человек, Горошинка. Я думала, мы можем и должны рассказывать друг другу всё, а оказалось, что все эти годы ты врала мне. Знаешь, что мама говорила про ложь? Если тебе придется врать о своем поступке, то ни в коем случае не совершай его.
