– Вадим тебе нельзя бегать! – задыхаясь крикнула я.
– А это уже не важно, так как я скорее всего умру после «праздничного» ужина, – крикнул он, хватая пригоршни снега и швыряя мне в след.
– Тебе нужно проще относиться к жизни, ай! – пискнула я.
Вадиму все же удалось меня догнать. Схватив за шиворот, он как котенка за шкирку, развернул меня к себе. От его взгляда перехватило дыхание. Нервно облизнув губы, я ждала что же он сделает дальше....
– Ты наказана, – прошептал он, едва касаясь моих губ.
Его бархатный, глубокий голос заставил пробежать по всему телу мурашки. Звучало очень многообещающе. Весь мир перестал существовать, в его глазах плясали чертенята, а на лице играла лукавая улыбка.
На долю секунды показалось, что сейчас он меня поцелует. Не урвет как обычно силой, используя эффект неожиданности, а просто. Поцелует. И мне самой захотелось почувствовать его губы на вкус, я потянулась к Вадиму, забыв обо всех «но».
Но вместо поцелуя почувствовала дуновение прохладного ветра, с легкой подачи наглого гостя, я оказалась в сугробе. Совсем не грациозно болтая руками в воздухе.
Вадим же ржал как конь, придерживая свой бок. Насупившись, я отказалась от предложенной руки, отряхнула снег и демонстративно задрав голову, пошла домой.
– Маш, ну ты чего? – крикнул мне в след Вадим.
Я не оборачиваясь продолжила наращивать между нами расстояние. О какие ругательства роились в моей голове. В основном посвященные отсутствию мозгов и наивности. Как я могла поддаться на его уловки?! И самым ужасным, было осознание того, что Вадим в курсе о том, как на меня действует и бессовестно этим пользуется.
Он догнал меня и преградил руками путь.
– Хочешь я извинюсь?
– Как будто ты умеешь! Пусти! – я попыталась его обойти.
– Маш, серьезно не хотел обидеть. Прости.
– С ума сойти, конец света наверно все же наступит! Его величество снизошло до извинений…
Договорить я не успела, Вадим больно схватил меня за запястье и дернул к себе.
– Я ведь могу и по другому.
От его тона внутри все похолодело, на глаза навернулись слезы. Так еще со мной никто не обращался.
– Мне больно, – прошептала я, едва сдерживая страх.
Пальцы Вадима моментально разжались, он воровато спрятал руки в карманы. Небо озарило вспышкой. Десятки салютов сотрясли ночной воздух, взлетая и падая, словно россыпь звезд, но мне было не до чудес пиротехники. Я ведь совсем не знаю человека, стоящего напротив меня, а те крохи, что мне известны отчетливо говорили – Вадим опасен.
– Провожу до дома и уйду, – сказал он, словно читая мои мысли.
На расстоянии вытянутой руки мы побрели обратно. Мне хотелось спросить его о чем-то, убедиться, что этот жестокий блеск глаз померещился, но я не решалась и хуже всего было от осознания – домой я вернусь уже одна.
Остановившись у входа в подъезд, я повернулась к нему и хотела было предложить попить вместе кофе. Сделать все возможное, чтобы отдалить момент расставания.
– Спасибо, Маша.
Рука Вадима остановилась в нескольких сантиметрах от моего лица, но заметив что я вздрогнула от этого жеста, он тут же ее убрал.
– Прости, – прошептала я.
– Не стоит.
Вадим поднял ворот пальто и быстрой походкой скрылся за поворотом, оставляя меня одну. Куда он направлялся без денег, телефона, пешком в такой мороз? Почему я его не остановила?
Не зная как ответить на эти вопросы, я вернулась домой. Это был единственно верный выход. Вадим вернется в свой мир и продолжит быть самим собой, а я останусь здесь – в однокомнатной квартире с Бегемотом и работой в маленькой кофейне недалеко от станции.
Глава 7.
План был прост – открыть кофейню второго января, но для одинокой кошатницы это оказалось непосильной задачей. Мучаясь всю ночь от бессонницы после ухода Вадима, я была не в силах сопротивляться и пришла на любимую работу первого числа. По пути мне не встретилось ни одной живой души.
Сняв куртку, первым делом заварила кофе и села напротив окна. Внутри было непривычно тихо, так же как и дома. Я потянулась к книжной полке и взяла первую попавшуюся книгу. С обложки на меня смотрел разочарованный взгляд Джейн Эйр и идея почитать за чашечкой кофе уже не казалась такой заманчивой.
В сумочке зажужжал телефон, судорожно нашарив его на самом дне, я посмотрела на экран – незнакомый номер.
– Алло? – голос сел от волнения, втайне я надеялась услышать Вадима.
– Маша, здравствуйте, – из трубки раздался смутно знакомый женский голос, – Это Оля, мы с вами познакомились осенью на дне рождения Александра Михайловича.
– Да, помню. Думала вы уже не позвоните.
– Мы можем увидеться? – я услышала нотки волнения и смущения.
– Конечно.
Через пол часа около кофейни остановилась машина такси и из нее выбежала Оля. Она воровато озиралась по сторонам и прошмыгнув в открытую дверь, облегченно выдохнула.
– Простите, что вот так… Боже, сегодня первое января, я наверно ужасно не вовремя, – затараторила она расхаживая кругами.
– Чай с ромашкой, – ответила я.
– Что? – она наконец-то остановилась на месте.
– Раздевайтесь, сейчас принесу чай с ромашкой, – улыбнулась я.
Заварив чайник, я вернулась за столик. Оля сидела нервно теребя салфетку. В черном вязаном платье, с высоким воротом и длинными рукавами ее кожа казалась практически прозрачной.
– Сначала согрейся, – я протянула чашку, перейдя на ты.
Несколько минут мы сидели молча. Визит Оли и вправду был как гром среди ясного неба. Мне многое не терпелось узнать, а ей хотелось выговориться, но всему свое время. Нам обеим нужно было собраться с духом.
– Мне нужна помощь, – тихо сказала она, спустя какое-то время.
– Это я уже знаю, – ответила я, вспомнив синяки.
– Прежде чем, все тебе расскажу, умоляю ничего не говори Вадиму… Иначе, я пропала, – последние слова едва слышно слетели с ее губ и она с видом раненого зверя заглянула мне в глаза.
– Мы с Вадимом не настолько близки, чтобы я ему докладывала обо всех своих посетителях, знакомых или даже друзьях. Скажи, я тогда в нашу первую встречу поняла все правильно? – задала я самый главный вопрос.
– И да, и нет, – смущенно ответила Оля, и поправила ворот платья, закрывающий шею.
От моего взгляда не укрылись фиолетовые пятна засосов. Такие жесты были простительны подросткам, но со стороны взрослого мужчины отдавали неуважением и долей грубого собственничества.
– Это происходит с моего согласия, – она опять выжидающе посмотрела на меня, пытаясь предугадать мои мысли.
