Тем не менее в последние годы интерес к теме мухоморов среди коренного населения Урала, Сибири и Крайнего Севера возникает вновь, и это связано в первую очередь с популярностью психоделических исследований и экспериментов на Западе, в том числе и в европейской части России, где психоактивные грибы – псилоцибы, мухомор – начали использоваться городскими шаманами для достижения экстаза (рис. 2.16). Это интересное явление мы видим повсеместно в мире; стимулом к сохранению самобытной культуры служит спрос на эти знания у населения мегаполисов.
Глава III
Родственные силы
Баба-Яга и мухоморы
Известный по славянскому сказочному фольклору образ Бабы-яги – это результат многочисленных и противоречивых наслоений, имеющих в своей основе, видимо, разных персонажей, «очень трудных для анализа», как выразился Б.Я. Пропп.
Для полноценного понимания сюжетов о Бабе-яге необходимо отделить черты архаического божества от поздних христианских взглядов и современных толкований, сделанных по мотивам русских народных сказок и часто умышленно искаженных в угоду поставленной идее. Однако здесь мы не cтанем глубоко вдаваться в эту проблематику, поскольку она выходит за рамки очерченной темы, равно как и не прибавим спекуляций относительно гипотез о происхождении слова «яга». Прежде всего нас будет интересовать только прямая или косвенная связь этого древнего матриархального божества с культом мухомора, имеющего место у древних славян, а также параллели с «мухоморным» фольклором неславянских народов.
В сказках о Девичьем царстве Баба-яга предстает как повелительница конного степного войска, а в «Трех царствах» располагает «ратью-силой несметной». Живет Баба-яга «за тридевять земель в тридесятом царстве», за рекой, во дворце, огороженном тыном с человеческими головами [211, с. 117]. В сказке о Василисе Премудрой также упоминается, что дом Бабы-яги окружен частоколом с черепами, у которых светятся глаза. О происхождении этих черепов повествует сказка «Баба-яга и Заморышек» из сборника А.Н. Афанасьева [214].
Старик, у которого не было детей, встречает в лесу деда, который говорит ему, чтобы он собрал с каждого двора по яичку и посадил на них клушку:
«Прошло две недели – смотрит старик, смотрит старуха, а из тех яичек народились мальчики; сорок крепких, здоровеньких, а один не удался – хил да слаб! Стал старик давать имена; всем дал, а последнему недостало имени.
– Ну, – говорит, – будь же ты Заморышек!»
Само появление Заморышка вместе с братьями из яиц наводит на мысль, что это не что иное, как вариант северного мифа из «Белой книги» о Потопе, после которого мужчины рождаются из яиц. Как уже упоминалось, некоторые из вылупившихся таким образом мужчин начинают есть мухоморы и превращаются в женщин. В сказке о Заморышке мужчины мухоморы не едят, но едут добывать себе невест у Бабы-яги.
«Заехали молодцы за тридевять земель; смотрят: на крутой горе стоят белокаменные палаты, высокой стеной обведены, у ворот железные столбы поставлены. Сосчитали – сорок один столб. Вот они привязали к тем столбам своих богатырских коней и идут на двор. Встречает их Баба-яга:
– Ах вы, незваные-непрошеные! Как вы смели лошадей без спросу привязывать?
– Ну, старая, чего кричишь? Ты прежде напои-накорми, в баню своди, да после про вести и спрашивай.
Баба-яга накормила их, напоила, в баню сводила, да и стала спрашивать:
– Что, добрые молодцы, дела пытаете иль от дела лытаете?
– Дела пытаем, бабушка!
– Чего ж вам надобно?
– Да невест ищем.
– У меня есть дочери, – говорит Баба-яга, бросилась в высокие терема и вывела сорок одну девицу».
Последовав совету волшебного коня, братья переодевают своих жен – дочерей Бабы-яги – в свои костюмы, а сами надевают их женские платья. Это также говорит, что перед нами некий вариант мифов об изменении пола с помощью мухоморов, однако здесь перемена не внутренняя, физическая, а внешняя, символическая, в данном случае чтобы обмануть Бабу-ягу, которая решила погубить незваных гостей.
«Прибежали слуги верные и отрубили буйны головы дочерям Бабы-яги (приняли их за Заморышка и его братьев – О.Д.). Заморышек разбудил своих братьев и рассказал все, что было; взяли они отрубленные головы, воткнули на железные спицы кругом стены, а потом оседлали коней и поехали наскоро.
Поутру встала Баба-яга, глянула в окошечко – кругом стены торчат на спицах дочерние головы; страшно она озлобилась, приказала подать свой огненный щит, поскакала в погоню и начала палить щитом на все четыре стороны» [28, с. 105–108].
В «Трех царствах» войско Бабы-яги побеждают богатыри, после чего она проваливается под землю и собирает новое войско. В погоне за богатырем Баба-яга прилетает к кузнице и пролизывает железную дверь языком. Кузнец хватает ее за язык, бросает на наковальню и перековывает в кобылу.
Академик Б.А. Рыбаков видит в Бабе-яге – часто всаднице на коне – и в ее дочерях амазонок, живших у Меотиды [1, с. 794], а в самом сюжете – праславянско-сарматские взаимоотношения, имевшие место на рубеже нашей эры [213, с. 318].
В позднем периоде фольклора образ Бабы-яги связан с «мухоморной» темой не только присущей обеим сторонам способностью восполнять недостаток женщин, но и более тесно. Там Баба-яга предстает одноногим страшилищем, живущим в чаще, в избушке на курьих ножках [75, с. 256]. Она летает на шабаш ведьм в железной ступе с пестом (рис. 3.1 а), заметает помелом следы, пьет человеческую кровь и ест мухоморы с жабами (кожа некоторых видов жаб, как уже упоминалось, содержит сильное галлюциногенное вещество – буфотеин). Также Баба-яга славится похищением детей, которых она запекает в печи и ест. Но вместе с этим она может и помочь главному герою, как правило, разыскивающему невесту, которую унес в свое царство Кощей.
Рис. 3.1. Баба-яга в стране мухоморов в представлении русских художников: а – И.Я. Билибин, 1900; б – Н.Н. Каразин, 1881.
Все это позволило некоторым исследователям считать, что Баба-яга является некоей хранительницей знания вроде шаманки, к которой направляли детей для прохождения обучения и последующей инициации во взрослые члены общества (рис. 3.1 б). Отсюда и тема, связанная с печью: ребенок (тесто, глина) становится взрослым посредством запекания или обжига (каравай, горшок). Дом Бабы-яги воспринимается как обитель смерти для детей; уходя в лес, они уже больше не возвращаются в своем старом качестве.
Последнее утверждение по поводу избы смерти действительно имеет основание. Здесь можно распознать обычай некоторых народов хоронить покойников в особых домах, стоящих на столбах-опорах. Например, такой дом, созданный по мотивам жилища на курьих ножках Бабы-яги, воссоздан Н.К. Рерихом на картине, которая так и называется – «Изба смерти» (рис. 3.2) [213, с. 119].
