Все это можно сказать и о русалках, в том числе хвостатых (хвост – ножка гриба – одна нога), разве что они не носят красных шапочек, но и в рассказах о девушках-мухоморах они фигурируют далеко не всегда, и русалки чаще имеют две ноги, а не рыбий хвост (рис. 4.3).
Приведем примеры из фольклора разных народов о лесных и водяных духах.
М. Миропиев, изучавший в конце XIX века киргизские поверья о демонических существах, приводит следующую казахскую быль о кульдыргыш («заставляющая смеяться»): «Пишу со слов одной старухи. Эта старуха, когда была девицей, предводительствуя одной перекочевкой, увидала в густом лесу двух нагих девиц, у которых груди, закинутые назад, спускались до поясниц. Когда она увидела их, то, схватив крепко свою нагайку, погналась с криком за ними. Эти девицы, забросив груди за спину, бросились бежать от нее. Предвидя, что не догонит их, она остановилась. Вечером аул этой девицы остановился на ночлег в этом лесу. Когда ночью она легла на свою постель, то спустя несколько времени вокруг очага собралось несколько душ, которые шумели и не могли зажечь огня. Присмотревшись хорошенько, она признала в них виденных ею днем двух девиц. Когда она, взяв в руки нагайку и замахнувшись ею, спросила их: "Что вы здесь делаете?", тогда девицы убежали. На другой день она рассказала об этом отцу своему. Отец, услышав это, сильно испугался и сказал: "Наверное, это были кульдыргыш"» [95, c. 40–41].
Любимое занятие русалок – висеть на ветках деревьев, смеяться и кривляться. «В Белоруссии верят, – пишет М. Забылин, – что русалки бегают нагие, причем беспрестанно кривляются, так что видевший хоть одну из них сам будет всю жизнь кривляться» [75, c. 63]. Из-за боязни русалок белорусы в прошлом стремились защитить себя от их чар. В материалах П.В. Шейна по изучению быта русского населения Северо-Западного края есть такое сообщение, записанное со слов крестьянина Дмитрия Шваркуна: «Коли русалка к табе приставаць будзиць, ты на нее ня глядзи, а усе на землю и скажи: "Водзяница, лесовица, шальная дзевица! Отвяжись, откацись, у моем дворе ня кажись; табе тут ня век жиць, а нядзелю быць. Ступай у реку глубокую, на осину высокую. Осина, трясись, водзяница, уймись. Я закон принимау, златой хрест цаловау; мне с тобой не водзицца, не кумицца. Ступай у бор, у чащу, к лесному хозяину, ен табе ждау, на мху посьцелюшку слау, муравой усцилау, в изголовьице колоду клау; с ним табе спаць, а мяне, хряшшонаго, табе не видаць. Аминь"» [98, c. 526].
Рис. 4.3. Адольф Вильям Бугро. Русалки. 1878.
Равно как и девушки-мухоморы, русалки очаровывают мужчин и принуждают их к сожительству с ними. В грузинских легендах лесная царевна каджи, встретив мужчину, показывает на пальцах, на сколько лет она приглашает его к себе. Вначале она выставляет руки с растопыренными пальцами, на что нужно без слов отрицательно покачать головой. Потом каджи-женщина начнет уменьшать число пальцев, пока не дойдет до половины мизинца, означающего полгода. Если человек вновь не согласится принять приглашение, каджи-женщина убьет его на месте [99, c. 157].
В собрании Д.К. Зеленина есть упоминание, что русалки выбирают молодых мужчин и парней, потому что сношение с ними не только ново для них, но и заманчиво [76, c. 182]. «Русалка, защекотав мужчину, уносит его в свое жилище, где он оживает и делается ее мужем, – пишет М. Забылин в сборнике «Русский народ». – Окруженный невообразимой роскошью, он начинает новую жизнь, непонятную для людей, живущих на земле. Пользуясь всевозможным довольством, этот человек ограничен только желанием – хоть на мгновение оставить водяное царство» [75, c. 63].
Рис. 4.4. А. Чауч. Сказки русалки. 1896.
Так же поступает и армянская пери, живущая в оврагах, пещерах и лесных дебрях [100, c. 174], и чувашская арсури, гоняющаяся за мужчинами и показывающая им свои половые органы [101, c. 573]. Упоминания о «лесных девках» есть и в кетском фольклоре. Лесная девка может сожительствовать с охотником, имея с ним любовную связь [102, c. 176] (рис. 4.4).
Некоторые русские старожилы Сибири именуют русалок берегинями и отводят им функцию охраны родника, озера, берега, луга, но также и самого человека. Иногда изображения в виде обнаженной женщины – русалки-берегини – можно встретить на фасадах жилых деревянных домов (рис. 4.5). Сообщают, что такая резьба охраняет дом от несчастий [30]. Здесь следует вспомнить, что и мухомор на Севере, как фаллический символ, мог рассматриваться аналогично. Более того, некоторые родственные группы на Чукотке ведут свое происхождение от мухомора [46, c. 71]. Тем не менее отношение местного населения Сибири и Севера к русалкам и девушкам-мухоморам всегда было неоднозначным, но больше настороженным. Только шаманы искали встречи с ними, а простые люди боялись лесных духов, приписывая им различные козни.
Рис. 4.5. Фрагмент домовой резьбы: берегиня.
Н. Гуляев записал от одного деда, живущего на Ангаре, следующую историю о его встрече с русалкой-берегиней: «Стали у нас лесозаготовками тайгу изводить. Начал и я, грешный, этому помогать. Другие люди уже видели Берегиню. Грозилась, чтоб лес не рубили. Ктой-то ушел, а я остался и сильно попивать начал, поругиваться – ково бояться?! Да вот и слово тако паскудное ляпнул, мол, я ту Берегиню, если б спымал, дык и испробовал… Да! Никоды, паря, не знаш, ково делаш! Тут она и давай нам палки в колеса пихать: то бабой голой на дереве объявится, но все спиной. То по чаще, где лешак ногу сломит, голой пройдется, тож лица не показывает. Рыбу отымала. Ну, я решил ее пальнуть с винта. Мы тогда на Ангаре лес рубили выше порога. Сколь раз его проходил – ништо… Вот гребу я, светло ищщо, и тута глянь… – голая девка в лодке. Откуда явилась, не понять! А красоты такой, что я закаменел… что ни рука, ни нога не шаволится. Вань, говорит, вот зима станет, замерзну я голышом. За что вы все меня ненавидите, одежду отбираете? Посмотри-ка вокруг, сколь лесов погубили. Говорит и… хвать меня! Падаем на дно. Все, думаю, конец, окоченел, как лед. Вода наша, знаш, небось, как слеза, все видать. Дно все изумрудами вымощено, так и сверкают. Вижу, еще две Берегини идут по дну, поют ли, плачут ли жалостно… Обыкновенны, ростом с девчушек, метра полтора что ль, а той тово не будет. Белолица, глаза зелены-бирюзовы, волосы распущены. Хвоста нету. Жаль мне их стало, а сам аж слезу стал пущать, прощения просить. Поклялся: ни ругаться, ни лесов не трогать, ни водку не писть. Отпустили. Вот теперь народ чумной, ничему не верит. А ты пойди до Цыганки, до водопада, послушай его, там Берегиня живет. Захочет, то и поговорит с тобой. А ты – делай, как она скажет. Но коль объявится – в глаза не гляди» [103].
Красота и уродство
В некоторых фольклорных источниках сообщается, что лесные девы не только не красивы, но даже, наоборот, уродливы. Особенно часто говорится об огромных отвисших грудях, которые эти существа забрасывают за спину при беге [76, 96]. Это обстоятельство может являться отголоском древних представлений о матерях природы, так называемых палеолитических венерах. Обобщая данные о Mamma pendula («висячая грудь») у представителей духов, А. Баянов пишет: «Архангельская водяниха (жена водяного) "имеет большие отвислые груди". У нижегородской "водяной чертовки", по словам очевидца, "титьки большущие, до пупка висят". У белорусской русалки "цыцки большие-большие, аж страшно". Чувашская арсури – "женщина с взлохмаченными волосами и с огромными, как овсяные мешки, грудями". Другой автор сообщает, что у арсури "огромные сосцы, свесившиеся вниз"; во время ходьбы она полагает их себе на плечи» (рис. 4.6). Татарские шурале «имеют очень большие груди, из которых одну закидывают на правое плечо, другую – на левое». Женщины-дэвы в османских сказках предстают как «безобразные» существа «с грудями, перекинутыми через плечи». Согласно жителям станицы Червленой Терской области, в больших болотах, озерах и омутах живет нагая женщина – лобаста – безобразной внешности, «с громадными, приблизительно в аршин, отвислыми грудями, закинутыми иногда через плечи на спину». Таджикская албасты – женщина с висящими «до колен грудями, которые она иногда закидывает за плечи». Галицкая «богыня», она же «дикая баба» – «то така нечыста кобыта (женщина), що жые в лиси; она ходыть гола, а цыцьки мае таки довги, що може их перевисыты через плэчи, гыбы косы» [97, c. 26–28].
