С.П. Крашенинников и В.Г. Богораз выделили три стадии опьянения мухомором. Очередность возникновения тех или иных симптомов неоднозначна и зависит от многих причин, главной из которых является психологическая установка человека.
«Опьянение наступает внезапно через четверть часа или полчаса после употребления гриба, – пишет В.Г. Богораз. – Опьянение имеет три стадии. Первая стадия характеризуется тем, что человек чувствует себя приятно возбужденным. У него возрастает ловкость и развивается более чем нормально телесная сила. Поэтому некоторые охотники на оленей по Среднему Анадырю перед началом охоты употребляют мухомор для приобретения большей ловкости и проворства. В этой стадии опьянения человек поет и пляшет, часто разражается громкими взрывами смеха без всякой очевидной причины, вообще находится в состоянии шумной веселости. Лицо принимает темный оттенок и нервно подергивается. Глаза то сжимаются, то почти готовы выскочить из орбит. Губы то сморщиваются, и при этом оскаливаются зубы, то рот раскрывается в широкую улыбку» [117, c. 140].
Регулярно употребляющие мухомор заявляют, что при умеренных дозах координация движений не нарушается, что позволяет заниматься практически любой деятельностью. При этом отмечается последовательное обострение рецепторов: вкусовых, обонятельных, слуховых. Обычная пища оказывается чрезвычайно вкусной; в теле при легкой поверхностной анестезии ощущается прилив сил и бодрости [25, c. 14]. Даже девяностолетний старик может пойти в лес и спокойно срубить большую сосну для растопки [46, c. 72]. На фоне увеличения физической силы шаманы начинают свои состязания.
«Несколько шаманов собираются в одной землянке или яянге (яранга – О.Д.), все наедятся мухоморов и меряются силами, – пишет патриарх российского североведения С.Н. Стебницкий об играх на осенних праздниках коряков. – Сильнейшие шаманы отнимают силу у более слабых. Этим они убивают своих соперников, а сами становятся сильнее и живут дольше настолько, насколько было силы и жизни в юпатгырн'ын (жизнь, бытие, закон) умершего. Шаман может отнять силу и жизнь соперника и приобрести его юнагтырн'ын также в том случае, если сорвет с его руки сыпгаксяв – браслетку из черных и белых бус» [140].
Постепенно возбудимость всех принявших мухомор повышается настолько, что кто-то начинает петь только что сочиненные песни, кто-то пускается в пляс под крики и смех собравшихся, другие объединяются в хороводы (рис. 7.2).
В одной корякской песне есть такие слова:
«Я мухомора наелся,
Олени чтоб хорошо жили,
Чтобы хорошо и оленята выросли»
[141, p. 113].
Тяга к разговору – характерная черта опьянения самыми различными галлюциногенами: мухомором, коноплей.
Вот, что пишет об этом Т. Маккенна: «Однажды в начале восьмидесятых во время посещения Эсаленского института – меня пригласили туда на конференцию по шаманизму – я вдруг понял, что благодаря многолетнему использованию псилоцибиновых грибов моя врожденная ирландская болтливость достигла небывалых высот… Я обрел способность выступать перед небольшими группами слушателей, повествуя о в высшей степени необычных событиях… и производя поистине электризующий эффект… Создавалось впечатление, будто моя собственная ничем не примечательная личность просто-напросто отключается и моими устами вещает глас Иного – внятный, настойчивый и решительный, – глас, стремящийся поведать миру о мощи психоделических измерений и о том обещании, которое они в себе таят» [174, с. 12].
Во время психоделического опыта сочинение песен облегчается, поскольку человек перестает следить за различными условностями стихосложения и может придумать подходящие окончания или даже новые слова. Иногда несколько слов, образующих фразу, понимаются совершенно иначе, чем в обычном состоянии сознания. Восприятие идет не линейно, а избирательно. Например, из двух сказанных слов вычленяется третье, состоящее из окончания первого и приставки или части корня второго.
Один из примеров спонтанного стихосложения с игрой словами под названием «Психология мух» был записан автором во время одного из опытов:
Философия мух
Слонов не делает,
Не выкаблучивает,
Не выкозюливает,
Не выкорючивает.
Психология мух
Пряма до крайности,
До самой пряменькой,
Да без извилинок,
Да без кривиночки.
Про мухи – ухи,
Хи-хи, ха-хи,
Так много сказано,
Так много слизано,
Так много скушано.
С пеленок помним мы
(Храним так бережно)
О Цока-тухочке,
О брюхе в золоте,
О психо-триллере.
Потом боимся
Тварь болотную —
Це-це-це целочку,
Це-це-це щелочку,
Це-це-це маленьку.
Слона огромного
Из мухи сделаем,
Уж постараемся,
Уж поднатужимся,
Уж кучу выложим.
Ползем вперед,
Намухоморившись,
Наморемухавшись,
Нацока-цокавшись,
Наце-це-целившись.
Нет, скажем: «Да!
Мы люди добрые!
Мы мух не трогаем!
Мы мух не кушаем!
Обид не делаем!»
Грибы в горох едим поэтому,
Чтоб Цока-цокочку
Они не маяли,
Чтоб Це-це-целочку
Они не мучили.
Пусть мы отравимся,
Умрем бесславно…
И мухам
корма
больше будет…
[222]
Поскольку аналогичным образом мыслят все собравшиеся, они понимают друг друга, одновременно осознавая и всю нелепость такого восприятия. Отсюда возникает бурное веселье. «Вот, когда ты не сильно пьян, так хочется и разговаривать, и песни петь, и работать, все что можно делать, буквально все. Прямо ой-ё-ёй. Как летать, – говорит Н. Етнеут из камчатского поселка Палана про опьянение красным мухомором. – Все идет к песне. Разговаривать… Прямо невозможно удержать народ. Много, быстро говорят, слова выскакивают» [46, c. 79].
Исполнение песен может происходить довольно продолжительное время, «и без конца они могут, полдня петь эти песни» [46, c. 76]. Собиранием «мухоморных» песен у коряков, чукчей и других северных народов занимался И.А. Бродский.
Трансовый танец
«Едва слышно раздаются тихие звуки импровизированной песни, которая начинает постепенно звучать и громко, и дико, – пишет Г. Фреймарк в исследовании по истории культуры и психологии. – Наконец, опьяненные грибом и безумной песней, они (коряки) вскакивают и начинают извиваться в бешеной пляске» [142, c. 109]. Как правило, танцевать начинает кто-нибудь один, а потом к нему подключаются другие опьяненные мухомором. Трансовый танец отличается от обычных танцев народов Севера сериями совершенно невообразимых и нетипичных поз, которые остаются характерными для каждого из исполнителей и имеют тенденцию к повторению при последующем приеме гриба в иное время. Также можно выделить эротизм, присущий таким танцам [5, c. 226].
