Несмотря на то, что женщины, как правило, не употребляли на праздник мухоморы, они вели себя, как мужчины, то есть пели и плясали «до упаду». «Пляска, которую мне случилось видеть, происходила таким образом: две бабы, которым плясать надлежало, постлали на полу посреди юрты рогожку и стали одна против другой на коленях и сперва начали поводить плечами и взмахивать руками, припевая в такту тихим голосом, потом час от часу большия телодвижения представляли и громче пели, и по тех пор не перестали, пока из голосу вышли и из силы выбились, – описывает С.П. Крашенинников женские танцы на «мухоморных» пирах, а потом отмечает свое отношение к увиденному. – Мне показалось оное действие странным, диким и противным, но камчадалы смотрели с крайним любопытством» [118, c. 110–111].
Во время танцев и последующих действий происходила естественная разрядка накопившегося психического напряжения, вызванного условиями изоляции, холодом, недостаточностью солнечного света, цветовым голоданием, пищевым однообразием и другими факторами. Все эти симптомы входят в понятие северной или арктической истерии, поражающей, как мы уже отмечали выше, преимущественно лиц женского пола. С.Н. Стебницкий отмечал, что шаманство вообще выросло на почве целого ряда нервных заболеваний и повышенной нервной возбудимости, присущей многим народам Севера [140]. Однако мы не будем делать таких обобщений. Ряд современных исследователей шаманизма, например М. Элиаде, справедливо опровергли эту точку зрения. Тем не менее в деле опьянения мухомором на праздниках искусственное вызывание невротического приступа (истерии и других видов невроза) видится очевидным. Невроз (истерия) накладывается на реальную интоксикацию грибом. Для этого заболевания характерны следующие симптомы, наблюдаемые и при употреблении мухомора северными народами: прилив физической силы без проявления признаков усталости значительное время, быстрые перемены настроения от радости к скорби, частичная анестезия (парез) кожи и мышц, выполнение сложных акробатических трюков, кривляние и театральность поведения, гиперкинез (дрожание тела), сумеречное состояние сознания, склонность к обнажению тела и вызывающий эротизм, повторяемость однажды установившихся движений и сюжетных линий, амнезия, навязчивые состояния, галлюцинации и бред (рис. 7.3, 7.4) [143, c. 330–342]. Детальное изложение разнообразия проявления невротического синдрома не входит в нашу задачу, тем более что далеко не все они присутствуют при интоксикациях мухомором, а некоторые признаки при применении галлюциногенного гриба не вписываются в клиническую картину невроза.
Рис. 7.3. Движения во время припадка истерии, по Рише. Etudes cliniques sur la grande hysterie. Париж. 1885.
От мужчин опьянение передавалось женщинам по подражательному принципу с полным сохранением всех особенностей. Тот же самый принцип имел место при известных вспышках эпидемии истерии в Европе в Морцине (1861) и Ферцегнисе (1878). В каждом из случаев дело сводилось к девушке, у которой были припадки. Сначала они возникали без посторонних, а затем – в то время, когда девушка находилась среди сверстниц. «Вид припадков был настолько заразителен для этих предрасположенных субъектов, что очень скоро некоторые из них тоже заболели, – повествует доктор Леманн, директор психофизической лаборатории в Копенгагене. – Стали поговаривать, что дело нечисто и что в этом замешано колдовство и беснование. Вмешались священники, начавшие исцелять припадочных с помощью торжественных обрядов, предписываемых католической церковью, но это нисколько не помогало. Дело шло все хуже и хуже, число заболевших становилось все больше, пока власти не удалили больных, а полиция, отстранивши священников, не приняла деятельных мер для успокоения населения» [106, c. 375].
Современники, употребляющие мухомор, сообщают, что при единоличном приеме малых доз мухомора – без присутствия посторонних – часто возникает желание снять с себя одежду, чтобы почувствовать свою принадлежность к прекрасному миру, в котором тело, вне зависимости от физических недостатков, также выглядит красивым и естественным. Хочется петь и танцевать, находясь «внутри космических потоков» [114]. В отдельных случаях возникает конкретное сексуальное возбуждение. Один информатор, отбывавший срок заключения в Магаданской области, как-то раз стал свидетелем снятия такого состояния: «Захожу я в дом, а там, эта, она, жена хозяина узкоглазая, суп варит, меня не видит. Достала большой хрящ на кости, подол задрала, и туда… Тут скрипнуло, что ли, что-то, она живо хрящ-то достала, и в котел. О-ох! Потом суп к обеду подает, и не знает никто, едят» [40].
Рис. 7.4. «Внутренний» танец шамана во время приема мухомора. Рисунок автора.
Рис. 7.5. Танец Короткой Рубашки. John Faed (1821–1911). Фрагмент гравюры к поэме Роберта Бёрнса «О'Шентер и ведьмы».
Во время принятия мухомора современными городскими жителями в компании, особенно когда кто-то грибы не ест, сексуальное возбуждение, как правило, подавляется и ограничивается танцами босиком, актами эксгибиционизма и кривляния. При больших дозах такого контроля со стороны разума может и не быть, поскольку действия сопровождаются галлюцинациями, как в поэме Роберта Бёрнса о пьянице Тэме, который попадает на собрание ведьм и мертвецов и, возжелав ведьму Короткая Рубашка, чудом остается жив (рис. 7.5). Опишу один случай из практики употребления галлюциногенов, имевший место в конце 1980-х, который основывается на словах очевидцев, поскольку сам человек не помнит, что с ним происходило. Сообщают, что он пришел домой, еле держась на ногах, и не воспринимал реального мира. Раздевшись догола, он облачился в пиджак, водрузил на голову меховую шапку-ушанку, завязав под подбородком тесемки, и в таком виде отправился на улицу. Сев на ступеньки, закурил как ни в чем не бывало, а через какое-то время вернулся домой. Сняв пиджак и оставив шапку, он натянул брюки, застегнул ширинку и… помочился прямо в коридоре в полуметре от туалета. Не придав этому значения, он свернулся на коврике перед дверью и уснул беспробудным сном.
В.Г. Богораз в романе о древней жизни народов крайнего северо-востока Азии «Восемь племен» описывает следующий случай из жизни мухомороеда: «Огромный старик с красным лицом и волосами, подернутыми сединой, топтался перед очагом шатра, потряхивая головой и нелепо вывертывая бедра. Мухоморы заставили вообразить себя молодой девушкой, и теперь ему казалось, что он пляшет обрядовый танец перед толпой восхищенных зрителей» [93, c. 53].
Эскимосские девушки и женщины, исполнявшие ритуальные танцы саялг'ит на празднике в честь добычи кита, обнажались до пояса. Историк Т.С. Теин отмечает, что на них были только трусы (к'улътат) из шкуры нерпы и множество бус, надетых поверх левого плеча и проходящих под правой рукой [110, c. 37]. В некоторых случаях эскимосская женщина танцевала вообще без одежды [111, c. 76]. Есть сообщения, что также могли исполнять танцы чукчанки и камчадалки на шумных праздниках, где поедались мухоморы.
