Ясно представляю, что если меня поймают, то я окажусь на операционном столе, но вовсе не для инициации, как было раньше во сне. Думаю, что если уж не могу применить технику открытия внутренних глаз, то подавно не получится отделить себя от переживания опыта. Кричу из сна своей жене – хакасской шаманке Шончалай Ховенмей, пытаюсь пошевелить из сна физическим телом. Ощущаю вибрацию в теле сновидения и понимаю, что это Шончалай трясет меня за плечо.
Открываю глаза. Я в деревянном домике у реки, всё в порядке. Для надежности пересчитываю пальцы на руке в ту и другую сторону – пять и пять. Проснулся, значит. Сажусь на кровати, смотрю по сторонам. Вижу, на полу лежит большая хрустальная люстра. Думаю: "Откуда она здесь, в тайге?" Спрашиваю об этом стоящую рядом Шончалай. Она не успевает ответить из-за шума открываемой двери. Это входит с улицы моя жена Шончалай. Первая исчезает вместе с хрустальной люстрой. Наверно, сейчас проснулся» [222].
Умение контролировать свое состояние и выбирать лучшее является важнейшей задачей как любого шаманского путешествия, так и любого психоделического опыта. В этом шаманская практика, а также буддийские техники работы в ИСС расходятся с сеансами трансперсональной психотерапии, для которой именно переживания опыта со всеми негативными аспектами ставятся в основание дальнейших перспектив освобождения от груза перинатальной и трансперсональной памяти.
Сужение поля зрения и шаманское путешествие
Как при употреблении мухомора, так и при некоторых невротических расстройствах нередко наблюдается эффект изменения поля зрения, а в некоторых случаях наступает временная слепота. Эта фаза непосредственно предшествует полному отключению от реального мира. Окружающая обстановка теряет обычные очертания, пульсирует и постоянно изменяется. Весь мир пребывает в движении и ускользает. Экспериментатор успокаивается, лицо его бледнеет, и он погружается в оцепенение [5, c. 227]. Зрение при этом теряет способность бокового восприятия, становясь трубообразным.
Шаманы говорят, что проход, ведущий в Страну мертвых, представляет из себя длинный тоннель с источником света где-то в начале [2, c. 153]. Это универсальное убеждение, надо полагать, имеет непосредственное отношение к реальному изменению поля зрения в ходе проводимого камлания или употребления галлюциногенов. В следующей фазе человек лишается зрения вовсе, что соответствует стадии погружения в шаманский сон. И. Зальцман и другие участники экспедиции на Камчатку в августе 1994 года приводят случай, когда коряк съел сырой мухомор, начал петь, а потом ослеп [74]. Исследователи отмечают, что частичная или полная потеря зрения может наступить и при принятии иных галлюциногенов – мескалина, псилоцибина, ЛСД [147, c. 48].
Потеря зрительной связи с окружающим миром сопровождается исчезновением мышечного чувства, то есть экспериментатор не реагирует на прикосновения и толчки. Наступает глубокий сон, иногда с открытыми глазами. «Насколько сильно наркоман чувствует над собой власть духов, показывает случай, когда одному одурманенному было приказано лежать среди своей собачьей упряжки, – делает выводы В.Г. Богораз. – И несмотря на то, что собаки чуть его не растерзали, его никак нельзя было заставить сойти с места. Так он и оставался там всю ночь» [117, c. 142].
Рис. 9.6 а, б. Изображение «плачущего божества» или виденье глазами грибов. Центральная Америка.
Человек в это время на несколько часов погружается в мир экстатических переживаний, во время которых он совершает путешествие на небо или под землю. В теле его ощущается необычайная легкость: «Как будто шагаешь по небу. И бесконечное небо. Все время иду-иду, иду-иду – нет конца» [46, c. 80]. Современный экспериментатор А. Вербников рассказывает, что под действием мухомора он вылетал из тела, видел себя со стороны, падал в утробу своей беременной в то время жены, превращался в будущего ребенка, узнавал его пол и дату рождения и т. д. [25, c. 18].
Согласно чукотским верованиям, шаман, съевший мухомор, встречается с духами, которые ведут его через горные обвалы, глубочайшие пропасти и непроходимые болота в долину предков, находящуюся в стране верхних людей [115, c. 140]. Он проходит различные «круги покойников»: добровольно ушедших из жизни стариков, утопленников, «светящихся» (сгоревших). Всюду его поторапливают, предупреждают, что он может остаться здесь навсегда. Идти мимо мертвецов трудно, особенно между «светящихся». Один чукча по имени Наталько сообщает: «Только когда я нужную песню вспомнил, сумел пройти». Тот же информатор поведал этнологу А. Головневу, что в одном из своих путешествий увидел глазами вапака-мухомора людей, выходящих из яранги, что предвещало их скорую смерть [59] (рис. 9.6 а, б).
Вот как передает рассказ знакомого чукчи исследователь культуры народов Севера Ю.Б. Симченко: «Если ко мне во сне приходят мать или мои дети, которые умерли, я к ним иду. Беру пять мухоморов и съедаю их. Потом ложусь спать… Тело-то мое на месте остается. Только душа уходит туда, куда мухоморы ведут… Мухоморы – они разные, как люди. Большие мухоморы бывают очень добрые. Если большой мухомор тебя во сне спрашивает: "Ну, куда пойдем? Куда тебя тащить?", то он тебя всегда послушает. Тогда ему говоришь: "Веди меня к моему отцу…" Он сам все знает. Он знает, где твой отец, и прямо тащит тебя по дороге к мертвым людям. Если дорога хорошая, то быстро притаскивает и подводит к тому месту, где отец находится… Как будто большой ледяной хребет стоит у того места, где мертвые живут. За него заходить нельзя, не войдешь… Люди говорят, что весь лед в той стране, где живут мертвые люди, состоит из их слез. Они там все время плачут…»
Рис. 9.7. Сибирский шаман во время наступления видений. Этнографическая фотография.
В докладе Е.П. Батьяновой, зачитанном на Международном конгрессе по шаманизму в 1999 году, приводится такое сообщение, записанное в поселке Марково на Чукотке: «На том свете все отдельно живут. Кто утонул – отдельно, кто от болезни умер – отдельно, но друг к другу в гости ходят, а вот самоубийц там нигде не принимают, в гости даже не зовут (позднее представление, навеянное христианством и советскими запретами на добровольный уход из жизни стариков с помощью удушения – О.Д.). Пойдешь, все наоборот там. Правая рука, где левая. Левая рука, где правая. И помогать нельзя. Одна бабка тащит что-то тяжелое. "Помоги мне", – говорит, а я знаю: если помогу, то там останусь» [46, c. 75].
В такой же атмосфере может произойти инициация в шаманы. Одноногие духи-мухоморы в этом случае толкают посвящаемого в огонь, варят в котле и протыкают острыми копьями, чтобы уничтожить земную тленную плоть и дать взамен нее более прочное железное подобие [115, c. 140]. Когда автор этих строк проходил «замену органов» во время шаманского сна, ему огромным ножом разрезали живот, вытащили внутренности, отрезали голову, разбили все кости молотом, прокрутили туловище через два валика. Потом в оболочку из кожи были помещены металлические трубы, скрепленные между собой винтами и проволокой. В завершение на шею была поставлена железная голова, а к бедрам прилажено мужское достоинство в виде почему-то кожаной трубочки, убирающейся в конструкцию из жестяных губок между ног [149].
