— Конечно, ничего. Любой может наслаждаться связью с человеком. Но приводить ее сюда…
— Она — дочь Атаргатис, — сказал Конн.
Они знали пророчество. Дочь из рода Атаргатис изменила бы соотношение сил среди элементалей.
Ронэт потер свою челюсть.
— Я думал, что ее единственным потомством был сын. Дилан.
— Дилан — единственный селки, — спокойно сказал Конн. — Однако в девочке течет кровь ее матери.
— Но она человек, — возразил Брихан.
— Ее дети могут и не быть людьми, — сказал Грифф.
— Предполагая, что она может иметь детей, — произнесла Эния натянутым, как парус, голосом.
Конн услышал ее негодование и сожаление. Давным-давно, она предложила ему свое тело, чтобы зачать наследника, ребенка, который обеспечит им будущее. Со всем своим значительным терпением и умением он пользовался ей какое-то время. Но их союз был бесплоден, и после повторяющихся неудач, Эния отказалась оставаться в Убежище для оплодотворения. Ее возвращение в море было облегчением для них обоих.
— Мы не можем предсказать, какими будут ее дети, — вкрадчиво сказал Конн. Наши дети. Мои. Внезапное чувство собственника потрясло его. — Но она — наследница пророчества.
— Тогда Вы поставили ее под угрозу, приведя сюда, — сказал Морган. — Вы всех нас подвергаете опасности. Го уже на пути сюда. Если он обнаружит ее присутствие …
— И кто собирается ему рассказать? — прорычал Грифф. — Ты?
Чтобы говорить спокойно, Конн держал в узде свою ярость и страх. Лидер финского племени принял Конна как вассал, после его отца, но среди своих людей Морган был принцем с королевской гордостью. Он присягнул на верность Конну; Конн предложил ему взамен уважение.
— До сих пор демоны не считали ее угрозой.
— Если она не угроза для них, тогда она бесполезна для нас.
— Она обладает силой большей, чем они представляют. — Скорее для себя, Конн добавил: — Большей, чем она сама себе представляет.
— Тогда, как Вы можете быть уверены, что она не будет использовать это против нас? — спросил Морган.
Шесть пар глаз повернулись к Конну, в разной степени обвиняя и доверяя. Странно, но Конн не хотел делиться с ними тем, что произошло между ним и Люси. И все же его хранители имели право знать.
— Я связал ее, — сказал он прямо.
Ронэт усмехнулся.
Золотистые глаза Моргана вспыхнули.
— По крайней мере, теперь я понимаю, почему Вы привели ее сюда.
— Секс? — сорвался презрительный голос Энии. — Вы могли заниматься сексом с любой.
И занимались, подразумевал ее тон.
Конн молча посмотрел на нее. Это была правда. Он мог иметь любую. Но больше он никого не хотел.
Он хотел только Люси.
Холод разбивался об окна, как море о скалы. Огонь в камине пульсировал словно сердце, накачивая жаром комнату и ее вены.
Люси выстирала свой лифчик и трусики в ванне и повесила их на спинку одного из тронов, чтобы они просохли. Ее влажные волосы свисали по плечам. Несмотря на несколько слоев одежды — пышное бирюзовое женское платье, длинную ночную рубашку из тончайшего шелка, толстые шерстяные чулки — она чувствовала себя до смешного не одетой.
Она затянула пояс вокруг талии. Ее живот заурчал.
Она посмотрела на стол, поставленный перед камином. Йестин унес ванну и вернулся с обедом на подносе. Как будто она была больна. Или сидела в тюрьме. Ее пристальный взгляд задержался на закрытых серебряных блюдах и глубокой супнице. Определенно не тюремные блюда. Были и ножи.
И два бокала.
Она занервничала. Стулья с высокими спинками стояли пустыми. В ожидании. Где Конн?
Хвост Мэдэдха лениво замахал по порогу. Сердце Люси забилось немного быстрее. Она подняла глаза.
Конн заполнил дверной проем, шире Калеба в плечах, выше Дилана. Свет от камина мерцал на его гладких, темных волосах, жадно скользил по его гордому, решительному лицу.
Люси почувствовала напряжение внизу живота и опустила взгляд.
— Ты не ела.
Наблюдение, не вопрос.
— Я ждала тебя, — Люси теребила свой пояс.
«Я отвечу на все твои вопросы», — говорил он. — «Сегодня вечером».
Он прошелся вперед.
— Меня задержали.
Он не извинялся. Не объяснял, что задержало его. Огонь потрескивал. Повисла тишина, как безмолвие в доме ее отца, наполненное тайнами и обидами.
Люси глубоко вздохнула. Теперь она была взрослой девушкой, напомнила себе Люси. Она могла спросить, о чем хотела.
— Ты сказал, что мы поговорим, — напомнила она ему.
— За ужином, — Конн сделал жест в сторону подноса.
Она хотела есть почти так же сильно, как получить ответы на свои вопросы. Люси оглядела множество необычных серебряных блюд, высокий прозрачный кувшин, полный воды, пыльную бутылку вина, и улыбнулась ему.
— Мне будет приятно съесть что-то, что я сама не готовила.
Он одарил ее неопределенным взглядом.
— Будем надеяться, что ты не передумаешь после того, как поешь.
Озадаченная, она сняла крышку украшенной завитками и фестонами супницы. Облако пара поднялось вверх.
Люси моргнула. Овсянка?
Она вернула крышку на место. И… Люси раскрыла другое блюдо. Яблоки. Целая рыба, распотрошенная и жареная, и дюжина оранжевых мидий, зияющих из своих раковин.
— Тебе захочется вина, — пробормотал Конн, поднимая бутылку.
Она боялась комбинации из камина, алкоголя и человека, не идущего у нее из головы. Люси осторожно взобралась на один из тронов.
— Лучше воды, спасибо.
Губы Конна скривились, когда он вручал ей бокал.
— Вино компенсирует еду.
Она отпила немного. Вино просочилось внутрь, как жидкий солнечный свет.
— Хорошее.
— Я рад, что тебе понравилось.
Конн положил рыбу на тарелку. Запах жареных даров моря дразнил ее аппетит. Рот наполнялся слюной.
— Как тебе нравится комната?
Чувство нереальности происходящего захватывало ее. Она не привыкла к светским беседам у камина за бокалом вина. Дома она ела в одиночестве, сидя перед телевизором. Когда в колледже она начала встречаться с молодыми людьми, ее друг обычно проводил вечера, играя в видеоигры, прежде чем присоединиться к ней в постели.
Она сглотнула. Это же не свидание. Ее взгляд скользнул к гигантской кровати: темно-синее полотно, спадающее с резного балдахина, котиковая шкура, сложенная у изножья. Люси резко отвела взгляд.
