— Методы Тэна, пожалуй, были экстремальными, — признал Го. — Но его намерения были благими.
Эния наклонилась вперед, демонстрируя свою грудь и оскал зубов.
— Все мы знаем, куда ведет дорога благих намерений.
Улыбка Го была более резкой и хищной, чем у нее.
— На личном опыте, я уверен. Сколько лет вы жертвовали объятием моря за прохладные любовные ласки вашего принца? Из лучших побуждений, конечно.
— Осторожно, демон, — мягко предупредил Конн. — Я не потерплю нападок на себя. Любых нападок вообще.
Демон посмотрел на него, его глаза: черные, пустые и блестящие как мертвые жуки на заимствованном лице.
— Но Вы делаете это постоянно, — возразил он. — Вы смотрите, как люди наводнили землю, загрязняют воду, даже воздух, и Вы ничего не делаете. Что же нужно, чтобы исчерпать Ваше терпение?
— Вы очень близко к тому, чтобы это выяснить.
— Я? Я, в самом деле? И что о терпении ваших людей? Что вы скажете о Финском народе? Ваш отец впустую потратил столетия в мечтах и отрицании действительности. Вы ожидаете, что они будут следовать за Вами, в то время как Вы делаете то же самое?
Что не так с финским народом? Морган сопроводил демонов из пещер и через внешнюю защиту замка. Использовал ли Го возможность подорвать преданность лорда финского народа? Или демон стремился посеять проблемы, вызывая сейчас сомнения Конна?
Конн посмотрел на Моргана. Хранитель северных морей вернул ему взгляд лишенными выражения золотистыми глазами.
Под маской спокойствия Конна скользило сомнение, быстрое и незаметное, как акула, холодная тень в его душе.
— Дети моря соблюдают нейтралитет в вашей войне с Небесами и человечеством, — спокойно сказал он. — Мы не будем принимать сторону, которая против Создателя.
Го наблюдал за ним с холодным расчетом.
— Даже при том, что мы здесь, чтобы предложить себя, снова, в союзники для защиты всего творения?
Гнев сжал легкие Кона. Он заставил себя дышать.
— Такой союз вы предложили Гвинет?
Глаза Го мерцали. Он махнул рукой.
— Один селки. Один среди… сколько их сейчас, принц? По крайней мере, ее не избили люди, не освежевали живьем. У нее есть шанс родиться снова в морской пене. Ее шкура была возвращена в море.
— Не Вами, — прорычал Грифф.
— Не мной лично, — признал Го. — Но, тем не менее, возвращена. Давайте не будем мелочиться.
— Я вижу Вас насквозь, — сказал Конн. — Лгун. Мучитель. Убийца.
Около Го зашевелился Морган.
— Убийство одного из нас не вдохновляет на доверие.
Го развел руками, растягивая рот в пародии на удивленную невиновность.
— Я что говорил, что убил ее?
— Тогда Ваш господин, — сказал Ронэт нетерпеливо.
— Мой господин тоже рассержен этим неудачным развитием событий. Разве жертва не была одной из нас? Элементаль. Тэн действовал без уведомления и одобрения Ада. Нет, я здесь… — пристальный темный взгляд Го прошелся по кругу хранителей и снова загорелся на Конне, — Чтобы предложить извинения Ада.
Конн еще раз осторожно вздохнул. Он не верил ни слову из заявления демона.
— Вы прилагаете большие усилия, чтобы принести извинения, — сказал он сухо.
Го показал зубы в улыбке, которая пронеслась вокруг комнаты как мертвые листья в переулке. Эния отвела взгляд.
— Разве Ваша доброжелательность не стоит немного моих усилий? — его голос был опасно близок к искренности. — Мы не хотим конфликта, мой лорд. Вы не можете позволить себе вступить в конфликт.
Его лицо было маской. Его слова были ложью. Но то, что он сказал, холодно признал Конн, было верно.
У Конна не было достаточной численности, или власти, или поддержки, чтобы вызывать раздоры с Адом. Он не мог бороться и победить. Он не мог сдаться и выжить. Все, что он мог сделать, это цепляться за свой долг, как моллюск за скалы, и молиться, что Люси преломит ситуацию прежде, чем все они будут истощены и умрут.
Если бы у нее были от него дети…
Он представил ее худое, спокойное лицо, глаза, подобные штормовому морю. Но это было не то.
Не только это.
Го ждал его ответа.
— В интересах мира мы принимаем извинения Ада, — сказал Конн формально.
Го поклонился с оттенком насмешки.
— Мы благодарны за Вашу мудрость, морской лорд. Мой господин был бы встревожен, если бы что-нибудь вмешалось в существующее неустойчивое равновесие сил.
Несмотря на хорошо различимую маску Го, несмотря на ее дипломатическое выражение, Конн знал очень хорошо, что его не благодарили.
Его предупреждали.
Люси сидела, сложив руки на коленях, слушая нежный звук воды, чувствуя солнце на лице, стараясь не думать о чем-либо вообще.
«Ты принадлежишь этому месту, — сказал ей Конн прошлой ночью. — Придет время и ты примешь это».
Действительно ли он был прав?
Она задавалась вопросом, как приспособился Дилан, приехав сюда впервые, когда ему было тринадцать лет, оставив позади свою семью и друзей, единственную жизнь, единственный мир, который он когда-либо знал. Но Дилан был селки, и с ним была их мать.
Она думала о том, как жена Гриффа, Эмма, приспособилась, будучи единственным человеком, единственным смертным в Убежище. Конн сказал, что она была счастлива здесь. Удовлетворена. А муж Эммы был предан ей до дня ее смерти.
Люси теребила красную шерстяную ткань на коленях и пыталась вообразить, какие чувства она будет испытывать, будучи любимой. Как она чувствовала бы себя, люби ее Конн.
Она вспомнила выражение его лица, когда он смотрел на море, его тело, будто вылепленное из лунного света и мрамора, и сердце забелело.
Мэдэдх зарычал и встал в стойку.
Обескураженная, она мельком глянула вниз. Маленькие уши собаки были прижаты к узкому черепу. Желтые глаза сверкали. Она проследовала за направлением его взгляда к пустой арке и далее, к вымощенной камнем главной башне. Ее грудь сдавило в предчувствии.
— Все хорошо, — она успокаивала себя, не понимая, было ли все хорошо или нет.
Мэдэдх сделал крадущийся шаг вперед.
Она подошла, не было никакого ошейника, и положила руку собаке на холку, чувствуя, как ее мышцы напряжены под густой шерстью.
— Давай не будем глупить.
В другом внутреннем дворе что-то происходило. Высокая кованая дверь тихо качнулась и открылась. Никаких шагов. Никаких голосов. У нее все еще было время вернуться в свою комнату. Принимая во внимание то, что она могла обнаружить в этой груде камней.
