Ник Бароне, восьмилетний сын Реджины, вскочил в проход между столами.
— Эй, шеф. Можно я покажу Дэнни ваши наручники?
— Конечно, Гудини.
В то время как Калеб отстегивал наручники от своего ремня, Реджина протолкнулась сквозь качающуюся дверь, ее узкое лицо под красной банданой совсем раскраснелось.
Она одарила его широкой улыбкой, а Мэгги — поцелуем.
— Блюда вечера сегодня: лафарь
[3]
с каперсами и мясной суп с овощами. Кабинки все заняты, но я могу раздобыть вам столик. Если конечно вы не хотите присоединиться к твоему отцу и Люси?
Калеб прищурился. Барт Хантер выходил из дома в поисках алкоголя, отнюдь не еды или компании. Вечера, по большей части, он предпочитал просиживать в баре при гостинице.
— Папа здесь?
Реджина кивнула.
— В углу.
Калеб оглядел обеденный зал. Дилан вышел из кухни и взял пару тарелок с раздачи. Калеб подавил смешок при виде своего изящного старшего брата, сына селки, хранителя моря, обслуживающего столики. Он унес тарелки в угловую кабинку, из которой виднелся фланелевый рукав и светлые волосы его сестры.
— На этой неделе они приходили почти каждый вечер, — продолжила Реджина.
Калеб сжал челюсти. Не так давно он вытаскивал отсюда отца, потому что тот бил бутылки за этой самой стойкой.
— Он доставляет вам какие-то неудобства? — спокойно спросил он.
— Нисколько, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Он изменился, Кэл.
Калеб что-то проворчал, наблюдая неожиданную семейную сцену.
— Он снова собирается посещать собрания анонимных алкоголиков в церкви?
— Откуда мне знать.
Калеб потер тыльную сторону шеи.
— Хорошо, я поговорю с ним.
— Дилан говорит, что он действительно хорошо заботится о Люси, — заметила Реджина.
— Тогда это его первый раз, — Калеб отклонился в сторону, чтобы разглядеть сестру, сидевшую напротив отца в кабинке с высокими спинками. Что-то в цвете ее кожи, в выражении глаз, насторожило его.
— Она как-будто немного не в себе.
— Она была больна, — пожала плечами Реджина.
— Мы сядем вместе с ними, — сказала Мэгги.
— Я не хочу, чтобы ты что-нибудь подцепила, — беспокойно нахмурился Калеб.
— О, пожалуйста, — сказала Реджина. — Люси в порядке. Ник сказал, что ее класс провел большую часть дня на открытом воздухе.
Мэгги коснулась руки Калеба.
— Я хочу сидеть с ними. И они должны услышать наши новости.
— Что за новости? — пристальный взгляд Реджины метался между ними.
Темные глаза Мэгги сияли. Ее губы изогнулись в улыбке.
— О, мой Бог, — Реджина широко раскрыла рот. — Вы…
Мэгги кивнула, ее улыбка стала еще шире.
— Ждем ребенка.
От радости на ее лице, гордости в ее голосе, у Люси слезы навернулись на глаза.
— О, это чудесно. Разве это не чудесно? Они ждут ребенка, — она улыбнулась Конну сквозь слезы. — Я стану тетей дважды!
— Ребенок — это благословение, — согласился он. — Которого у нас было слишком мало.
Люси нетерпеливо мотнула головой.
— Я не говорю о рождаемости среди селки. Я просто рада за них. Разве ты не рад?
Брови Конна поползли вверх.
— Я рад за всех нас.
Она раскрыла рот. И закрыла его. Возможно, такой скудный отклик это отличительная черта всех селки. Или черта принцев. Или парней.
Он посмотрел на нее, слегка улыбнувшись, забавно и ласково. Поддразнивая ее.
Сердце перевернулось у нее в груди.
— Мой лорд Конн, — Грифф вышел из сторожевой башни и направился через внутренний двор. Он коротко поклонился Люси прежде, чем повернуться к Конну, глаза на его широком лице выглядели мрачно и серьезно. — Ронэт обнаружил новый проход к северо-западу отсюда.
Лицо Конна застыло.
— Он здесь?
— В зале, лорд.
Конн отпустил руки Люси и встал.
— Мне нужно это проконтролировать. Ты…
— Со мной все будет хорошо, — заверила его Люси. — Я буду… сажать свой розовый куст или что-нибудь еще, пока тебя нет.
Он вознаградил ее улыбкой за понимание.
— Пусть Йестин поможет тебе копать, — бросил Конн через плечо, уходя с Грифом.
Она смотрела, как они прошли через арку, их тени растянулись на вымощенном камнем пространстве внутреннего двора. Вода в фонтане журчала и текла. Водная гладь отражала только небо и башни замка.
Люси вздохнула и попыталась вспомнить свою семью в лицах, цепляясь за их образы, хранившиеся в ее сердце и памяти, представляя их радость и беседу. Скучали ли они по ней?
Но нет, у них была кукурузная дева, клэйдхэг Люси. Она сидела там, с семьей Люси. С лицом Люси. Ревность крохотным червем раскручивалась внутри и точила ее сердце.
Глубоко вдохнув, она сосредоточилась на серебристой поверхности воды. Думай о детях. Думай о племянницах и племянниках, о маленькой девочке с черными глазами Дилана, о маленьком мальчике с тихой улыбкой Калеба. Она уже практически видела их, крепкие пухленькие ножки и маленькие неряшливые ручки и кожа, гладкая как яйцо или внутренняя поверхность раковины. Ее сердце было наполнено любовью и нежностью к ним, к этим детям, которые всегда будут знать, что родители любили их.
Вода замерцала на глубине и глубже…
— Как мило, — голос — тот голос — вошел в ее мозг, словно железное лезвие, и распорол горло. Люси открыла рот, но не смогла закричать. — Как жаль, что они не доживут до своего рождения.
Живот скрутило. Сознание сжалось от ужаса. Этого не может быть. Го не должен быть здесь. Они же запечатали источники.
— О, я не здесь, — довольный смех Го разил, словно зубья ржавой пилы. — Я сейчас на пути в Конец Света, собираюсь навестить твою семью. Раз уж ты не смогла выбрать для этого время.
Люси затрясло, она съежилась от страха и чувства вины, словно медуза, брошенная под палящим солнцем.
— Ты знаешь, что я с ними сделаю, когда доберусь туда? С жалким недоразумением в виде твоего отца. С отважными старшими братьями и их сучками.
Вода помутнела и потемнела.
— Может, я даже позволю тебе наблюдать…
Живот Люси крутило, как воды фонтана. Она видела сцены, дурные, ужасные, отвратительные картины, колеблющиеся у поверхности воды: сражающийся Дилан и кричащая Реджина, окровавленный Калеб. Мэгги, бледная и раненная, рыдает, как будто ее сердце вот-вот разобьется на части.
