2. Аристон
Аристон Лысый из Хиоса, прозванный также Сиреной, заявил, что конечная цель – в том, чтобы жить в безразличии ко всему, что лежит между добродетелью и пороком, и не допускать в отношении к этим вещам ни малейшей разницы: все должно быть одинаково. Мудрец должен быть подобен хорошему актеру, который может надеть маску как Агамемнона, так и Ферсита и обоих сыграть достойным образом. Физику и логику он отменил, утверждая, что первая выше нас, а вторая не для нас и одна только этика нас касается. Диалектические рассуждения он сравнивал с паучьими сетями, которые кажутся искусно сотканными, а на самом деле бесполезны. Он не говорил, что добродетелей много (как Зенон), и не говорил, что добродетель – одна под многими именами (как мегарики), а говорил, что добродетель зависит от того, к чему она применяется.
Рассуждая таким образом и выступая в Киносарге, он сумел даже прослыть основателем новой школы: так, и Мильтиада и Дифила называли «аристоновцами». Говорил он убедительно и во вкусе толпы; отсюда и слова Тимона о нем:
Кто производит свой род от лукавейшего Аристона…
А потом, воспользовавшись долгой болезнью Зенона, он отложился от него и перебежал к Полемону – так сообщает Диокл Магнесийский.
Он особенно настаивал на том стоическом положении, что мудрец не подвержен ложным мнениям; Персей, споря с ним, обратился к двум братьям-близнецам и велел одному из них оставить у Аристона деньги, а другому забрать их; Аристон попался в эту ловушку и так был опровергнут. Спорил он и с Аркесилаем: однажды, увидевши урода быка, у которого была матка, он сказал: «Беда! Вот оно, доказательство Аркесилая против очевидности!» А когда один академик уверял, будто нет постигающих представления, он спросил: «Так и соседа твоего ты не видишь?» Тот ответил: «Нет», а Аристон сказал:
– Кто же тебя ослепил? кто отнял сияние зренья?
[613]Книги его известны такие: «Поощрения» – 2 книги, «Об учении Зенона», «Разговоры», «Занятия» – 6 книг, «Беседы о мудрости» – 7 книг, «Беседы о любви», «Записки о тщеславии», «Записки» – 25 книг, «Воспоминания» – 3 книги, «Изречения» – 11 книг, «Против риторов», «Против отповеди Алексина», «Против диалектиков» – 3 книги, «Письма к Клеанфу» – 4 книги. Впрочем, Панэтий и Сосикрат считают подлинными только письма, остальное же приписывают Аристону перипатетику.
Был он лыс, и говорят, будто умер он от солнечного удара. Мы о нем сложили в шутку такие хромые ямбы:
О, Аристон! до старости дожив лысой,
Зачем не в меру подставлял ты лоб солнцу?
На солнечном припеке захотев греться,
За это и в загробный ты сошел холод
[614].
Был также и другой Аристон, перипатетик из Юлиды; и третий, музыкант из Афин; четвертый, трагический поэт; пятый, родом из Галы, сочинитель учебников по риторике; шестой, перипатетик из Александрии.
3. Эрилл
Эрилл Карфагенский заявил, что конечная цель есть знание, и жить надобно, все соотнося с жизнью по науке, не заблуждаясь по неведению. Наука же есть такой склад приятия представлений, который не может быть подорван рассуждениями. Впрочем, иногда он говорил, что единой конечной цели нет, но она меняется в зависимости от обстоятельств и предметов – так, из одной и той же меди можно отлить статую как Александра, так и Сократа. Между конечной целью и вспомогательной целью есть разница: к последней может стремиться не только мудрец, к первой – только мудрец. Все, что лежит между добродетелью и пороком, безразлично. Книги его немногословны, но полны силы и содержат даже споры с Зеноном.
Когда он был мальчиком, говорят, в него многие были влюблены; Зенон, чтобы их отвадить, заставил Эрилла обриться, и они его покинули.
Книги Эрилла таковы: «Об упражнении», «О страстях», «О предвосхищении», «Законодатель», «Повиватель», «Спорщик», «Наставник», «Распорядитель», «Направитель», «Гермес», «Медея», «Разговоры», «Этические положения».
4. Дионисий
Дионисий Перебежчик заявил, что конечная цель есть наслаждение; побудила его к этому глазная боль: мучаясь непомерными страданиями, он не в силах был утверждать, будто боль безразлична. Он был сыном Феофанта, родом из Гераклеи, а учился (говорит Диокл) сперва у Гераклида, своего земляка, потом у Алексина и Менедема и, наконец, у Зенона.
В молодости он был любителем словесности и упражнялся в стихах разного рода, потом стал усердно подражать Арату. А когда он отстал от Зенона, то обратился к киренаикам, стал ходить по дурным домам и бесстыдно предаваться иным наслаждениям. Прожил он восемьдесят лет, а потом уморил себя голодом.
Книги его известны такие: «О бесстрастии» – 2 книги, «Об упражнении» – 2 книги, «О наслаждении» – 4 книги, «О богатстве, милости и мести», «Об обхождении с людьми», «О благополучии», «О древних царях», «О достохвальном», «О варварских обычаях».
Таковы были стоики, несогласные с Зеноном; преемником же его был Клеанф, о котором и пойдет теперь речь.
5. Клеанф
Клеанф, сын Фания из Асса. В молодости он был кулачный боец (говорит Антисфен в «Преемствах»); но, приехав в Афины с четырьмя только драхмами (уверяют некоторые), он примкнул к Зенону, стал достойнейшим образом заниматься философией и остался верен его учениям.
Он славился трудолюбием: так как был он очень беден, то ему приходилось работать поденщиком – по ночам он таскал воду для поливки садов, а днем упражнялся в рассуждениях; за это его прозвали Водоносом. Есть рассказ, что однажды его привлекли к суду – дать ответ, на какие доходы он живет в столь добром здравии; но он избежал суда, призвав в свидетели садовника, которому он таскал воду, и хлеботорговку, для которой он пек хлеб. Ареопаг признал эти свидетельства и постановил выдать Клеанфу десять мин, но Зенон запретил ему их принимать. Антигон, говорят, тоже давал ему 3000 драхм. А однажды, когда он вел молодых людей смотреть на зрелища, ветер сорвал с него плащ и все увидели, что на нем даже нет рубахи; за это афиняне наградили его рукоплесканиями и стали дивиться ему еще больше (так сообщает Деметрий Магнесийский в «Соименниках»). Говорят, что однажды Антигон, оказавшись его слушателем, задал ему вопрос, зачем он носил воду, а тот ответил: «Разве я только воду ношу? разве я не копаю землю? разве не поливаю сад? разве не готов на что угодно ради философии?» И сам Зенон упражнял его в этом и требовал с него по оболу в виде оброка. А однажды, заработавши горсть мелочи, он высыпал ее перед товарищами и сказал: «Клеанф мог бы прокормить второго Клеанфа, если бы захотел; а вот иные, хоть у них и есть, чем кормиться, ищут средств у других, да и то философствуют лишь кое-как». За это Клеанфа стали звать вторым Гераклом.
