И стал Харин Стильпоновой затычкою.
12. Критон
Критон из Афин. Он с такой великой любовью относился к Сократу и так о нем заботился, что тому ни в чем не было нужды. Даже сыновья его были слушателями Сократа: Критобул, Гермоген, Эпиген и Ктесипп. Этот Критон написал семнадцать диалогов, которые собраны в одну книгу и называются так: «О том, что люди не от ученья хороши», «Об избытке», «Что нужно человеку, или Политик», «О прекрасном», «О дурном поведении», «О благоустройстве», «О законе», «О божественном», «Об искусствах», «Об общежитии», «О мудрости», «Протагор, или Политик», «О грамоте», «О поэзии», «Об учении», «О знании, или О науке», «О познавании».
13. Симон
Симон из Афин, кожевник. Когда Сократ приходил в его мастерскую и о чем-нибудь беседовал, то он делал записи обо всем, что мог запомнить; поэтому диалоги его называют «кожевничьими». Диалогов этих тридцать три, и они собраны в одну книгу: «О богах», «О благе», «О прекрасном», «Что есть прекрасное?», «О справедливом» два диалога, «О том, что добродетели нельзя научить», «О мужестве» три диалога, «О законе», «О предводительстве над народом», «О чести», «О поэзии», «О восприимчивости», «О любви», «О философии», «О науке», «О музыке», «О поэзии», «Что есть прекрасное?», «О знании», «О собеседовании», «О суждении», «О бытии», «О числе», «Об усердии», «О труде», «О стяжательстве», «О похвальбе», «О прекрасном», а также «О совете», «О разуме, или О необходимом», «О дурном поведении». Именно он, говорят, первый стал сочинять сократические диалоги. Перикл обещал давать ему на жизнь и вызвал его к себе, но он ответил, что речь его вольна и не продажна.
Был и другой Симон, сочинитель учебника по риторике, и третий – врач при Селевке Никаноре, и четвертый – ваятель.
14. Главкон
Главкон из Афин – под его именем известны девять диалогов в одной книге: «Фидил», «Еврипид», «Аминтих», «Евфий», «Лисифид», «Аристофан», «Кофал», «Анаксифем», «Менексен». Известны еще тридцать два его диалога, но они считаются неподлинными.
15. Симмий
Симмий из Фив – под его именем известны двадцать три диалога в одной книге: «О мудрости», «О рассуждении», «О музыке», «О словах», «О мужестве», «О философии», «Об истине», «О грамоте», «Об учительстве», «Об искусстве», «О начальствовании», «Об уместности», «О предпочитаемом и избегаемом», «О друге», «О ведении», «О душе», «О хорошей жизни», «О возможном», «О деньгах», «О жизни», «Что есть прекрасное?», «Об усердии», «О любви».
16. Кебет
Кебет из Фив – под его именем известны три диалога: «Картина», «Седьмица», «Фриних».
17. Менедем
Он был из школы Федона, сын Клисфена из рода, именовавшегося Феопропидами, человек знатный, но бедный – занимался он зодчеством, а по мнению некоторых, театральною живописью или же и тем и другим. Оттого-то, когда он выступил с законопредложением в народном собрании, некий Алексиний, нападая на него, говорил, что ему-де одинаково не с руки писать ни законопредложения, ни театральные задники.
Назначенный эретрийцами в охранный отряд в Мегары, он посетил по дороге Платона в Академии
[231] и был так пленен им, что отстал от войска. Но Асклепиад Флиунтский увлек его, и они оказались в Мегарах, где вдвоем слушали Стильпона; а оттуда отплыли в Элиду и там примкнули к Анхипилу и Мосху из школы Федона. Школа эта дотоле именовалась элидскою (как было сказано в жизнеописании Федона
[232]), а с той поры – эретрийскою, по отечеству Менедема.
По-видимому, он отличался важностью – оттого и Кратет насмехается над ним так:
Асклепиад, флиасийский мудрец и бык эретрийский…
А Тимон так:
Праздноглаголатель встал, величавые брови насупив…
Важности в нем было столько, что, когда Антигон позвал к себе Еврилоха Кассандрийского с Клеиппидом, мальчиком из Кизика, Еврилох отказался от страха, что об этом узнает Менедем, ибо Менедем был резок и остер на язык. Один юнец стал с ним вольничать; Менедем ничего не сказал, но взял прут и у всех на глазах начертил на песке изображение мальчика под мужчиной; юнец понял этот урок и скрылся. Гиерокл, начальник Пирея, прогуливаясь с ним в храме Амфиарая, долго говорил ему о взятии Эретрии; Менедем ничего не ответил, а только спросил его: зачем было Антигону с ним спать? Одному слишком наглому развратнику он сказал: «Ты забыл, что не только капуста вкусна, но и редька
[233]?» А какому-то крикливому юноше заметил: «Примечай-ка лучше, что у тебя сзади?»
Антигон спрашивал его, не пойти ли ему на пьяную гулянку; он ничего не ответил и только велел напомнить Антигону, что тот – сын царя.
Один человек докучал ему праздными разглагольствованиями. «Есть у тебя имение?» – спросил его Менедем. Тот ответил, что есть и там много добра. «Ступай же туда, – сказал Менедем, – и присмотри за этим добром, а то как бы и добру не погибнуть, и тонкому человеку не остаться ни с чем»
[234].
Кто-то его спрашивал, должен ли человек мыслящий жениться. «Как по-твоему, – переспросил Менедем, – мыслящий я человек или нет?» И услышав, что мыслящий, ответил: «Ну так я женат».
Человека, утверждавшего, что благо не едино, он спросил: сколько же точным счетом имеется благ, сто или больше?
Он не мог унять роскоши одного хлебосола; поэтому, оказавшись у него на обеде, он не сказал ни слова, но стал учить его молча: ел за столом одни только оливки.
За свои вольные речи он едва не попал в беду у Никокреонта на Кипре – а с ним и его друг Асклепиад. Царь устраивал ежемесячное празднество и вместе с другими философами пригласил и их; но Менедем сказал: «Если такие сборища – благо, то праздновать надо ежедневно; если нет – то не надо и сегодня». Тиранн ответил, что только этот день у него и свободен, чтобы слушать философов; на это Менедем во время жертвоприношения еще суровее возразил, что философов надо слушать во всякий день. Они погибли бы, если бы какой-то флейтист не дал им возможности уйти; и потом, на корабле среди бури, Асклепиад сказал, что искусство флейтиста их спасло, а искусство Менедема погубило.
Обычаев он не придерживался и о школе своей заботился мало: ни порядка при нем не было заметно, ни сиденья не располагались в круг, но каждый во время занятий сидел или прохаживался где попало, и Менедем тоже. Несмотря на это, он был щепетилен и тщеславен: когда в ранние годы он с Асклепиадом помогали строителю возводить дом, то Асклепиад, таская известку, показывался на крыше голый, а Менедем прятался всякий раз, как видел кого-нибудь поблизости. А когда он занялся делами государственными, то волновался так, что, воскуряя ладан, положил его мимо кадильницы; и когда Кратет из толпы стал издеваться, что он так хлопочет о государстве, то он велел бросить Кратета в тюрьму. Однако и в тюрьме, видя проходящего Менедема, Кратет высовывался и обзывал его Агамемнончиком и градоначальничком.
