Видя, что в Мегарах овцы ходят в кожаных попонах
[470], а дети бегают голыми, он сказал: «Лучше быть у мегарца бараном, чем сыном». Когда кто-то задел его бревном, а потом крикнул: «Берегись!» – он спросил: «Ты хочешь еще раз меня ударить?» Он говорил, что демагоги – это прислужники толпы
[471], а венки – прыщи славы. Среди бела дня он бродил с фонарем в руках, объясняя: «Ищу человека». Однажды он голый стоял под дождем, и окружающие жалели его; случившийся при этом Платон сказал им: «Если хотите пожалеть его, отойдите в сторону», имея в виду его тщеславие.
Когда кто-то стукнул его кулаком, он воскликнул: «Геракл! как это я не подумал, что нельзя ходить по улице без шлема!» Но когда Мидий ударил его кулаком и сказал: «Вот тебе три тысячи на стол!»
[472] – он на следующий день надел ремни для кулачного боя
[473] и отколотил Мидия, приговаривая: «А вот тебе три тысячи на стол!» Торговец снадобьями Лисий спросил его, верит ли он в богов. «Как же не верить, – сказал Диоген, – когда тебя я иначе и назвать не могу как богом обиженным?» (Впрочем, некоторые приписывают это Феодору.)
[474] Видя, как кто-то совершал обряд очищения, он сказал: «Несчастный! ты не понимаешь, что очищение так же не исправляет жизненные грехи, как и грамматические ошибки». Он порицал людей за их молитвы, утверждая, что они молят не об истинном благе, а о том, что им кажется благом.
Тем, кто боялся недобрых снов, он говорил, что они не заботятся о том, что делают днем, а беспокоятся о том, что приходит им в голову ночью. Когда на олимпийских играх глашатай возвестил: «Диоксипп победил всех мужей!», Диоген сказал: «Он побеждает рабов, а мужей побеждаю я»
[475].
Однако афиняне его любили: так, например, когда мальчишка разбил его бочку, они его высекли, а Диогену дали новую бочку.
Стоик Дионисий говорит, что при Херонее Диоген попал в плен, был приведен к Филиппу и на вопрос, чем он занимается, ответил: «Слежу за твоею ненасытностью». Изумленный таким ответом, царь отпустил его. Александр однажды прислал в Афины к Антипатру письмо с человеком по имени Афлий («Жалкий»); Диоген сказал:
– Шел Жалкий с жалким к жалкому от жалкого…
Когда Пердикка грозился казнить Диогена, если он не явится к нему
[476], Диоген ответил: «Невелика важность: то же самое могли бы сделать жук или фаланга» и «Хуже было бы, если бы он объявил, что ему и без меня хорошо живется».
Часто он объявлял во всеуслышание, что боги даровали людям легкую жизнь, а те омрачили ее, выдумывая медовые сласти, благовония и тому подобное. По той же причине он сказал человеку, которого обувал его раб: «Ты был бы вполне счастлив, если бы он заодно и нос тебе утирал; отруби же себе руки, тогда так оно и будет».
Однажды, увидев, как храмоохранители вели в тюрьму человека, укравшего из храмовой казны какую-то чашу, он сказал: «Вот большие воры ведут мелкого». Увидев, как мальчик швыряет камешки в крест, он сказал: «Славно ты попадаешь в свою цель!»
[477] Мальчишкам, обступившим его и кричавшим: «Берегись, он кусается!», Диоген сказал: «Не трусьте, ребята: такой белой свеклы
[478] ни одна собака в рот не возьмет». Человеку, который хвалился львиной шкурой, он сказал: «Перестань позорить облачение доблести». Когда кто-то, завидуя Каллисфену, рассказывал, какую роскошную жизнь делит он с Александром, Диоген заметил: «Вот уж несчастен тот, кто и завтракает и обедает, когда это угодно Александру!»
Нуждаясь в деньгах, он просил друзей не «дать ему деньги», а «отдать его деньги». Рукоблудствуя на глазах у всех, он приговаривал: «Вот кабы и голод можно было унять, потирая живот!» Увидев мальчика, который шел на пир к сатрапам, он оттащил его в сторону и отдал домашним под надзор. А когда мальчик в пышном наряде обратился к нему с вопросом, он сказал, что не ответит, пока тот не скинет наряд и не покажет, мужчина он или женщина. Мальчику, забавлявшемуся в бане игрой в коттаб
[479], он сказал: «Чем лучше играешь, тем хуже тебе!» На одном обеде застольники швырнули ему кости, как псу; он отошел и помочился на них, как пес.
Ораторов и вообще всякого, кто хотел прославиться красноречием, он называл «трижды человеком», то есть «трижды несчастным». Невежественного богача он называл златорунным бараном. Увидев дом одного распутника с надписью: «Продается», он сказал: «Я так и знал, что после стольких попоек ему нетрудно изрыгнуть своего владельца». Мальчику, жаловавшемуся, что все к нему пристают, он сказал: «А ты не выставляй напоказ все признаки своей похотливости». Об одной грязной бане он спросил: «А где мыться тем, кто помылся здесь?»
Он один хвалил рослого кифареда
[480], которого все ругали; на вопрос, почему он это делает, он ответил: «Потому что, несмотря на свои возможности, он занимается кифарой, а не разбоем». Кифареда, от которого постоянно убегали слушатели, он приветствовал: «Здорово, петух!» – «Почему петух?» – «Потому что ты всех поднимаешь на ноги».
Один юноша разглагольствовал перед народом. Диоген набил себе пазуху волчьими бобами
[481], сел напротив него и стал их пожирать. Когда все обратили взгляды на него, он сказал: «Удивительно, как это вы все забыли о мальчишке и смотрите на меня?» Один человек, известный крайним суеверием, сказал ему: «Вот я разобью тебе голову с одного удара!» – «А вот я чихну налево, и ты у меня задрожишь!»
[482] – возразил Диоген. Гегесий просил почитать что-нибудь из его сочинений. «Дурак ты, Гегесий, – сказал Диоген, – нарисованным фигам ты предпочитаешь настоящие, а живого урока не замечаешь и требуешь писаных правил».
