Разбудил меня настойчивый запах не ванили, а дыма... Со стороны дивана доносился звон стекла и нестройное хихиканье. Продрав глаза, я вылез из постели, твердо решив разобраться с нарушителями моего покоя.
Картина моему взору предстала удручающая. Гавана и мелкий в моё отсутствие успели, похоже, спеться и теперь радостно отмечали это дело. И ладно бы подозрительная бормотуха, залитая в ту самую, скандально известную бутыль от кубинского рома... Самое худшее, что они без спросу взяли мой кальян, который мне на одну из днюх подарили заботливые одногруппники, и раскурили его прямо в комнате. Однажды при очередной проверке этот подарок увидела коменда, и мне от неё здорово влетело за хранение, так сказать, неподобающих предметов.
— Вы не оборзели? — грубо прикрикнул я, обратившись главным образом к братцу, который после пашкиной выпивки был уже изрядно подшофе.
— Присоединяйся, Эд! — радостно махнул мне Гавана. — Твой братан — отличный парень, и я решил взять его себе в "ученики".
— Чего? — сонно буркнул я, грозно меряя взглядом Пашку.
— Уму-разуму его буду учить, — самодовольно заявил тот, — человека из него сделаю.
— Ну-ну. А вот это я у вас заберу! — хмыкнул я равнодушно и потянулся за кальяном, пока они не прожгли спьяну ковёр или кровать, но Пашка, предугадав мой жест, ухватил кальян за основание:
— Да ладно те, Калыч, чего ты как жлоб-то?
— Потому что вы уже пол-этажа задымили. Сейчас коменда прибежит, и отдуваться за вашу вечеринку мне придётся.
— Да не придёт!
— Проверить хочешь?
Я дёрнул кальян на себя, но Гавана не уступил и потянул обратно. Аппарат опасно накренился, дырявая фольга упала на пол, оранжевыми точками прыснули искры. Тлеющие кусочки угля в один миг засыпали покрывало кровати и с шипением ушли в ворс ковра на полу.
— Вот блин! — хором выкрикнули мы с Гаваной.
Пашка принялся лихорадочно лупить руками по кровати, а мелкий, молодец, не растерялся — схватил со стола пашкину "ромовую" бутылку и залил её содержимым назревающий пожар...
Пламя полыхнуло до потолка. Вспомнив про пожарный щит, я пулей вылетел в коридор и, расколотив стекло пожарного шкафчика, выхватил оттуда огнетушитель.
Из нашей комнаты уже щедро валил дым, поэтому пены я не пожалел. Когда языки пламени сошли на нет, я ещё для порядка как следует полил Гавану и мелкого, так сказать, в воспитательных целях.
— Так, Калов, что тут у вас происходит? — прозвучал за моей спиной громогласный окрик коменды.
— Всё уже в порядке, Марь Иванна, — натянуто заулыбался я, понимая, что такое откровенное враньё явно не прокатит.
— Да мы тут... у нас здесь, — замялся Гавана, судорожно соображая, какое объяснение можно дать залитой пеной комнате, — зарядка от телефона коротнула, — нашёлся он наконец, взирая на повелительницу общаги взглядом пай-мальчика.
Марь Иванна перевела подозрительный взгляд с Пашки на меня, а потом на испуганного Эраста, который протрезвел со страху. Кальян, к счастью, ей на глаза не попался, а на прожжёное покрывале Пашка предусмотрительно уселся.
— Вот вечно у тебя, Калов, все не слава богу, — отчитала меня коменда. — Всё вылизать! Убрать! Отмыть. А ещё — купишь новый огнетушитель и стекло в шкафчик вставишь. Господи, скорей бы осень уже, проблем с вами не оберёшься... И брат у тебя такой же, только вселился, уже пожар устроил! Ох приедут твои родители, всё им расскажу про ваши художества!..
Громко ворча, церберша удалилась в сопровождении вахтёрши, выглядывавшей из коридора.
— Уф, — Пашка встал с кровати. — А ты говорил, Калыч, видишь, всё обошлось!
— Обошлось... — фыркнул я. — С тебя, Пашка, огнетушитель, а ты, — тряхнул я за плечо вампирёныша, — быстро взял с кухни тряпку и прибрал тут всё.
Мокрый как мышь мелкий только кивнул, видимо, впечатлённый угрозой коменды рассказать всё матери.
— Куда вы кальян-то дели? — поинтересовался я хмуро.
— Так под кровать, — радостно ухмыльнулся Пашка. Я встал на карачки, вытащил злополучный кальян из-под кровати и пошёл на кухню разбирать его и мыть. Надо будет спрятать от него шланг с мундштуком, для профилактики...
Справившись с кальяном, я застал в комнате братца, со скорбным видом растирающего грязь по полу. Пашка, вынырнувший из душа и одетый в сухую футболку, бойко разглагольствовал с сочувствующим видом. Я сел за свой комп и набрал в строке поиска "50 оттенков". Найдя на сайте фирмы контактный электронный адрес, я сохранил его себе и принялся писать резюме. Глупое попадалово с кальяном напомнило мне о том, какой я невезучий, но в памяти вдруг всплыли слова простуженной незнакомки: "Может быть, ты вовсе не неудачник. Просто... не на своём месте, занят не тем, чем хочешь..." И то, как она меня подбадривала... Может быть, моё место и правда рядом с той, которая заставляет сердце биться чаще?
Конечно, меня неприятно царапал один момент: да, я буду видеть Настю каждый день (если меня возьмут, конечно, но ведь она сама приглашала...), но ведь она фактически станет моей начальницей, и зарплату мне будет платить тоже она... Она ведь будет воспринимать меня как сотрудника, как подчинённого. Но, возможно, с её БДСМ-ными наклонностями это будет только плюсом? Ладно, хватит страдать и развозить сопли. Я буду всю жизнь жалеть, если упущу хотя бы этот призрачный шанс.
Тем временем Пашка, прихватив с собой Эраста, потащился к приятелям с третьего этажа — попить пива и рассказать про пожар, а я всё сидел, листая образцы резюме. Они все казались мне скучными и однотипными, поэтому я решил рискнуть и написал своё как можно более коротким и ёмким, а описывая место последней работы, написал в должностных обязанностях — "индивидуальный подбор перфораторов и кабельных стяжек". Подумав, добавил в навыки "50 оттенков стрессоустойчивости" (что правда, то правда, одна моя семья стоит всех прежних и будущих выходок пьяного Пашки) и "50 оттенков ответственности" (тоже не соврал).
Наконец, резюме было готово, и, перечитав его в третий раз, я с волнением нажал кнопку "отправить". Вот так-то. Первый шаг к новой жизни сделан. Затем я нашёл страничку Насти в социальной сети и принялся листать её фотографии, не решаясь даже поставить "лайк". Среди её фотографий почти не было тех, где она одна, — везде она была с подругами, с коллегами, с мужчинами. Вот её поймали в объектив во время бизнес-конференции, она что-то говорит в микрофон. Вот она с какими-то девушками в лыжных костюмах стоит на заснеженном склоне и машет рукой фотографу. А вот и последняя фотка с ней, кто-то отметил её, как она вручает диплом Вике Дёминой, в своём сногсшибательном синем платье. Гламурная, ухоженная до кончиков ногтей сокурсница выглядела словно с обложки глянцевого журнала, но я в моих глазах она казалась расфуфыренной курицей рядом с нежной лебедью. Я вспомнил тёплое Настино рукопожатие, и внутренний демон стал услужливо рисовать мне картины, как я её обнимаю и веду танцевать. Танцевать я, кстати, умею неплохо. В детстве мать против моей воли записала меня на бальные танцы, к диким насмешкам "настоящих пацанов", ходивших на спортивные секции, но теперь я ощущаю к ней нечто вроде благодарности. И к ночной собеседнице тоже — ведь благодаря ей я решил устроиться в "50 оттенков", чтобы попытаться стать ближе к девушке своей мечты...
