Лежать мне надоедает, и я решаюсь на хитрость: ловко перекатившись по земле к ближайшей сосне, отбегаю назад и начинаю отходить кружным путём. Ща вот забреду к ним со спины: наверняка они тылы прикрыть не догадались, мирные люди.
Всё-таки догадались или услышали? Два звонких щелчка, и я ныряю за дерево и тут же вижу, как плечистый паренёк в камуфляже с синей лентой на шлеме поднимает обе руки и уныло направляется к сетке. Кто здесь? Боец Фасонов геройствует? Но нет, фигура за сосной похудей и повыше будет, жаль, под маской лицо не разберёшь. Он машет мне рукой — безопасно, мол, я подхожу ближе, выдыхаю:
— Эдик!..
— Ана... Настя? — поправляется он, и я фыркаю от его "Ананасти".
— Тоже в тыл решил зайти, стратег? — шепчу я, так как мы подошли уже совсем близко.
— Ага. А почему ты не стреляла?
— Кончились, — одними губами, без звука практически, говорю я, но он понимает:
— Меняемся?
— Погоди, — я обозреваю местность: две девчоночьи спины, не больше, остальные, видать, решились побегать по лесу. У меня созревает дерзкий план, и тихонько шепчу его на ухо Эдику.
Эдик послушно откатывается в сторону, отходит чуть назад и начинает палить.
Я тем временем бросаюсь вперёд и тыкаю в спину стволом маркера не успевшей среагировать девушке — сначала одной, потом другой.
— Убиты.
Они смотрят на меня, хлопая ресницами и улыбаясь. Я снимаю знамя и размахиваю им, сигналя об окончании боя. Кто-то из врагов выпускает в меня "очередь", но это уже не в счёт, поскольку игра окончена.
За сеткой я вижу Мартышкина, ожесточённо трущего рожицу: белая краска, прилетевшая "в лоб", забрызгала его сквозь дырки в маске шлема.
— Ну вот, и фасоновская спецподготовка нам не понадобилась — там в армии явно никто не служил, — говорю я, стаскивая с головы шлем.
На голове у меня, наверное, воронье гнездо, я вся раскраснелась от всей этой партизанской акробатики.
Эдик восхищённо смотрит то ли на меня, то ли на знамя в моих руках. Организаторы наливают нам шампанское — и победившим, и проигравшим. Я не очень люблю эти щекочущие пузырьки, но чокаюсь пластиковым стаканчиком и выпиваю. Ладно, пусть противник подкачал, зато все мои выступающие части тела остались целыми, чему я была несказанно рада.
— Как мы их, а? — радуется Мартышкин. — Круто поиграли. Жаль, тут в лазертаг не того...
Фасонов горестно стонет в ответ и жалуется, что потянул плечо.
— Как ты умудрился? — интересуюсь я.
— Хотел перекат сделать, молодость вспомнить...
— Да пузо подкачало — перевесило, — тут же подтрунивает над другом Мартышкин.
Мы все хохочем дружно и пытаемся решить, как скоротать вечер дальше. Пялимся на вторую "смену", играющую после нас. Парни снова рвутся в бой, сетуя на слишком короткую игру, потом мы вместе ужинаем в столовой, обсуждая, чем ещё можно заняться.
Про Макса с Тимой всё ясно: эти пойдут в местный бар, и я даже догадываюсь зачем: как раз туда мимо нас только что прошествовали те самые гламурные красотки с пейнтбола.
Я в бар не хочу, поэтому эгоистично предлагаю Эдику прогуляться со мной по сосновой роще. Не знаю, насколько он горит желанием тусить в баре, но мне почему-то не хочется сидеть в помещении в этот тёплый летний вечер.
Эдик соглашается, и глаза его блестят радостью. Значит, идти в бар он тоже не хотел. Мы подходим к соснам и смотрим на уходящую в тень дорожку. Справа виден небольшой прокат, возле которого стоят самокаты и велосипеды.
— Может, велики возьмём? — вдруг предлагает Эдик.
— Давай, — тут же соглашаюсь я.
Мы выбираем себе по велосипеду и едем по залитым уходящим солнцем дорожкам. На них лежат длинные тонкие полосы — тени от стройных сосен. Погода на удивление хорошая для нашего Трёхреченского края, но на дорожках никого, и я всё быстрее кручу педали:
— Догоняй! — оборачиваюсь через плечо.
Эдик и не думает отставать. Мы въезжаем в рощу и весело катим по узкой песчаной дорожке. Мне весело и легко. И компания Эдика очень приятная. Мне на удивление спокойно и легко, когда он рядом, я совершенно не чувствую себя начальницей, наоборот, общаюсь с ним, как со старым знакомым. И, кажется, даже немного кокетничаю.
Мне снова вспоминается его прозорливая матушка. Хотя, кто его знает, не услышь я её бредовую версию, мне бы самой такое и в голову не пришло... Как Эдик при таких-то родителях ухитрился вырасти не забитым маменькиным сынком — загадка. Мне хочется расспросить его, но я понимаю, что это будет нетактично и неуместно. Да и зачем в такой хороший вечер настроение портить...
Велосипед подпрыгивает на попавшем под колесо камешке. Тут же просыпается внутренняя свинка — после сытного ужина она счастливо дрыхнет, довольная временной победой над дашкиным террором. Сначала она возмущенно хрюкает, но заметив моего спутника, старательно крутящего педали, хитро толкает меня в бок. Я громко ойкаю.
— Ты в порядке? — тут же заботливо интересуется Эдик.
— Да что-то бок с непривычки закололо, — честно признаюсь я.
— У тебя телефон из кармана выпал, — кричит мне вслед Эдик, уже успевший подхватить мой мобильник, и снова почти нагнать меня.
— Положи пока себе, потом отдашь! — отмахиваюсь я. Ох уж эти неудобные джинсовые карманы...
Мы радостно колесим дальше. Даже внутренняя свинья, кажется, крайне довольна поездкой. Я стараюсь — кручу педали изо всех сил, наверное, подсознательно пытаюсь отработать съеденные калории. Моего спортивного запала хватает ненадолго — я совсем запыхалась и хочу остановиться, поэтому предлагаю:
— Давай передохнем?
— Давай, — кивает Эдик.
Мы останавливаемся там, где сосны расступаются и тропа проходит над берегом реки...
— Здесь так красиво! — завороженно останавливаюсь я, придерживая велик.
Солнце торжественно клонится к закату, играя золотыми и пурпурными бликами на поверхности воды. Да это же тот самый берег, что на фотографии в рамке на стене моего номера, доходит до меня. Только там оно в чёрно-белом цвете. Да разве могут какие-то жалкие оттенки серого передать красоту вот такого заката над речной гладью...
Как зачарованная, я спускаюсь ближе к воде и кладу велик в траву. Сажусь на камень у берега и несколько минут безмолвно созерцаю окружающую красоту. Сзади тихо подходит Эдик. Я оборачиваюсь, он, прищурившись против солнца, смотрит на моё лицо.
— Чудесно же покатались... — говорю я.
— Да, — искренне соглашается Эдик. — Ты очень спортивная... И на велике катаешься, и в пейнтбол играть умеешь.
— А ты первый раз, что ли, играл? — спрашиваю я.
— Да.
— Стратег! Наши-то тупо в перестрелку полезли, а ты в тыл зайти догадался.
