— Нет... эти...
— Что им нужно? — быстро спрашиваю я, ещё ничего не понимая, но уловив в словах Лили нечто пугающее.
— Ищут... кажется, наркотики, — каждое слово Лиля словно выдавливает из себя. — С вами... поговорить... хотят.
— Еду, — я нажимаю "отбой", влезаю в первые попавшиеся джинсы и бегу вниз, не дожидаясь лифта. В висках у меня стучит. Наркотики... наркотики... Какие наркотики? Это слово кажется чем-то забытым, связанным ещё со школьными докладами о вреде их употребления и с криво нарисованными от руки плакатами с нереально огромными шприцами.
Это какое-то недоразумение. Это просто смешно. Я и наркотики. Я и травку-то никогда не курила. Они решили, что наши дизайнеры под грибами рисуют баннеры? Или Лилину герань с коноплёй перепутали?
Как ошпаренная, я вылетаю во двор и прыгаю в машину. Руки дрожат так, что я не могу с первого раза попасть ключом в зажигание, отчего начинаю нервничать ещё сильнее. По дороге чуть не попадаю в аварию, так как все мысли лишь об одном — что произошло сегодня утром в "50 оттенках"! Не розыгрыш ли это? Да нет, не может быть, до такой шутки не додумается даже Мартышкин...
Кое-как припарковавшись, я спотыкаясь бегу в офис. Сотрудники встречают меня гробовым молчанием. Лиля провожает в кабинет, и я ловлю спиной непонимающие испуганные взгляды окружающих. Чёрт! Я сама ровным счетом ничего не понимаю.
Свой кабинет я не узнаю: шкафы открыты, всё вверх дном, часть бумаг рассыпана на полу, кое-где на белых листах коричневым узором отпечатки подошв. Мои "оттенки", бледные, взволнованные, выглядывают из кабинетов. Лиля собирает землю с пола. Рядом стоит задетый горшок с каким-то растением. Край у него обколот.
И это ещё "цветочки", ведь самое ужасное ждет впереди. В кабинет, вернее на его развалины является самодовольный краснолицый полицай, нагло плюхается в мое кресло и начинает допрашивать меня, словно какую-то преступницу. Происходящее всё больше напоминает нелепый сон. Кошмарный, идиотский сон, который всё никак не заканчивается....
...Я сижу за столом, уронив лицо на руки. Нет уж, плакать я не буду, не дождутся. Мои сотрудники не должны видеть меня в растерянном и жалком виде. Так я сижу, наверное, вечность, потом моего плеча кто-то касается.
Я поднимаю глаза и вижу участливое лицо Эдика. Смотрит он так, что желание разреветься становится просто невыносимым.
— Иди к ребятам, скажи... пусть сегодня из дома поработают, — отмахиваюсь я. — И ты иди. Мне... надо подумать.
Эдик бросает на меня подозрительный, сомневающийся взгляд, но спорить не решается, и, вздохнув, уходит. Я снова сижу, словно в трансе, пока моё внимание не привлекает какой-то шум в фойе. Я слышу чей-то грубый, на повышенных тонах голос. Голос становится громче, я встаю и иду к дверям, посмотреть, что там случилось.
— Значит, ты настькина секретарша. Ой, прости, секретутка, — слышу я глумливую фразу.
— Не мешайте... работать, — отвечает Лиля слегка дрожащим голосом.
— Работать? Да ты только губами работать и умеешь, вон вырядилась как шлюха, — хохотнул неприятно знакомый голос.
Я вижу Лилю, совершенно растерявшуюся от наглости какого-то невнятного типа. Он поворачивается, и я едва сдерживаюсь брезгливую гримасу: да это же Жаба! То есть Артём Жабенко, тот самый, у которого я когда-то выкупила фирму. Он никогда не отличался грациозностью, но за то время, что мы не виделись, заметно раздался вширь и обрюзг, а свой невнятный зачёс сменил на короткую стрижку. На нём толстовка и мешковатые джинсы, а на руке, как всегда, часы дорогой фирмы.
Только его тут не хватало для полного счастья!
— Какая встреча, Чугун, — здоровается он своим обычным хамским способом. — Лонг тайм ноу си! — добавляет тут же с жутким акцентом. — Я вижу, ты хорошо тут устроилась. Тут точно фирма, а не бордель, а?
Он ухмыляется на Лилю, я сурово хмурю брови.
— Не корчи из себя идиота. Что ты тут забыл?
— Я пришел за своей долей, Чугун, так что не ломайся, делись! — неприятный прокуренный голос режет мне слух.
— Какая ещё доля, Тём? — доходчиво, как умственно отсталому, говорю я. — За фирму я тебе ничего не должна, я все деньги перевела в срок.
— Хочу, чтобы ты заплатила полагающуюся мне сумму, — долбит своё Жабенко. Вот дятел!
— С какой радости я тебе должна что-то платить? — рассерженно повышаю голос я.
— Я тебе уже намекал, с какой, — хитро лыбится вымогатель.
— Все твои намёки дурацкие, — делаю презрительную гримасу я. — Сказать честно, это я у тебя денег должна требовать за то, что ты пробросил меня при покупке фирмы. Воспользовался тогда, что у меня не было толкового юриста, пришлось выплачивать долги, о которых ты тактично умолчал. А теперь ещё осмеливаешься что-то требовать?
— Имею право, — ухмыляется он, ощерив желтоватые зубы.
— Ты сам выйдешь или охрану вызвать? — вскипаю я.
— Не заплатишь — сядешь за наркоту, — понизив голос и приблизившись ко мне, говорит Жаба. — Я уж похлопочу, чтоб тебе пятнашку дали.
— За какую наркоту?— голос слегка дрогнул, но говорю я довольно уверенно.
— Сама знаешь. К тебе тут неспроста приезжали... — намекает он.
— Да хоть весь наркоконтроль приведи, — не выдерживаю я. — Нет у меня никаких наркотиков!
— Найдут, найдут. Обязательно найдут, — заверяет меня он. — Ты же знаешь, у меня такие связи...
Не у тебя, а твоего папаши, хочется возразить мне, но дела это не меняет. У Жабенко-старшего действительно есть "кореша" в администрации города и в ФСКН, наверное, тоже... Или как там оно называется? Честно говоря, наркотиками я никогда не интересовалась, и как правильно называются службы по пресечению их распространения, я не в курсе. Теперь, видимо, придётся изучить.
Жаба вещает мне с пафосным видом о собственных связях и возможностях, но я уже не слушаю его и, желая поскорее прекратить неприятное общение, спрашиваю:
— Сколько ты хочешь?
Артем не отвечает, с загадочным видом достает из кармана "айпад" последней модели и, набрав на экране сумму, показывает мне...
Наверное мне привиделось? Или я что-то не поняла?
— Ты не ошибся? — ошарашено приподнимаю брови. — У тебя там, похоже, ноль заедает!
— Не отмазывайся, Чугун, я — человек серьёзный, и дела вести умею. Это мое последнее слово, и торговаться с тобой я не собираюсь.
Он медленно убирает телефон в карман джинсов и лениво топает к выходу. Там, остановившись, бросает через плечо как бы между прочим:
— Я тебе звякну на днях, ты пока подумай, денежек подкопи, — он мерзко хихикает и наконец-то покидает мой кабинет.
Я хочу выдохнуть облегченно, очень хочу, но не могу. Невероятная сумма не идет из головы, кабинет разорен, сотрудники перепуганы... И я стою посреди всего этого хаоса, ошарашенная, остолбеневшая... Я совершенно не понимаю, что теперь делать...
