– Я к его благородию Клюквину, – слегка поклонился Петя, повернувшись именно к тому, кто усмехнулся. – Это вы?
– Почему не в приемный час? Не помню, чтобы я вам назначал, – сказано было с сарказмом, но продолжить: «Выйдите немедленно!» – Петя ему не дал.
– Назначали, ваше благородие. Мне его высокоблагородие господин опричник Трифонов велел, как в Путивль приеду, сразу вам доложиться. Что я и делаю.
Говорил вроде вежливо и даже робко, но с напором. Сложное сочетание, но у Пети получилось. Похоже, удачно, так как чиновник сразу же с ответом не нашелся.
– Господин Трифонов говорил, что в этом году из Путивля в академию магии я уже пятый кадет. Если он больше никого в Жатске, Лугах или Стерне не найдет. А мне до вас доехать самому поручил. Сказал, что дальше вы, Аркадий Иванович, все сами сделаете. И на довольствие поставите, и подъемные с прогонными выдадите, и в академию отправите…
По мере перечисления списка дел лицо чиновника делалось все более мрачным:
– Вот ты понимаешь, что ко мне в неурочное время пришел, а сам столько дел перечислил! Я теперь, по-твоему, все бросить должен и тобой заниматься? А я здесь, ты думаешь, груши околачиваю?
– Никак нет, ваше благородие, как бы я такое подумать мог? – Раскаяния в голосе у Пети не было ни на грош. – Но и вы меня поймите. Один, в незнакомом городе, в дороге совершенно поиздержался. А мне что-то есть и где-то ночевать надо, не говоря о том, что в академии занятия скоро начинаются, а я еще здесь, а не там.
– Вот зачастил! – Чиновник явно принял какое-то решение и оживился: – Ты понимаешь, что занятого человека отвлекаешь, и я тебе одолжение делаю?
Взгляд у господина Клюквина стал строгим, но снисходительным, а вот его соседи по кабинету как-то нехорошо заулыбались – плотоядно, что ли… Петя невольно поежился.
– Как не понять, ваше благородие. Как есть – благодетель.
– Ну, тогда ладно. – Чиновник встал, снял с полки за своей спиной какую-то амбарную книгу и принялся ее с важным видом листать. – Так, где у нас тут запись за этот год? Ага, вот. Брюсов, Воронцов, Павлова, Ячменев. Все по алфавиту, между прочим. Тебя-то как звать? И где направление?
– Птахин Петр Григорьев, из мещан города Песта. А направление господин опричник сам везет, мне не доверил. Только знак академии дал, сказал, достаточно будет.
– Вот ведь! И не впишешь тебя между строк, порядок нарушается. А у тебя и документа нет. Я тебе не маг, подлинность знака проверять! – Клюквин строго поднял кверху указательный палец. – Хотя где же тебе такой подделать… Но ежели украл у кого? Я тебе денег выдам, а ты вместо академии с ними ноги сделаешь…
– Так задержите меня до выяснения. Опричник через два дня приедет, бумагу привезет. А в участке и крыша над головой будет, и харчи казенные. Ну а я благодарность главе Княжьего дома напишу, за радушный прием. И Трифонова подписать вместе со мной попрошу. Наверняка мой случай в регламенте прописан. Вот давайте ему и следовать.
– Шустрый ты больно. У кого только нахватался?
– Господин опричник – учитель суровый, не захочешь, а научишься.
Беззлобная перебранка как-то сама собой переросла в банальный торг. Расписываться в ведомости до получения денег Петя отказался категорически. И внимательно суммы прочитал.
– С меня за проезд одиннадцать рубликов пятьдесят две копейки взяли, – без тени сомнения возмутился он, – Все деньги, что были, у меня выгребли. А тут десять рублей указано!
– Сам виноват. Государем прогонные в десять рублей назначены. И они тебе вообще не положены. Это за проезд из Путивля до академии по чугунке.
– Нехорошо, ваше благородие, бедного кадета обманывать. За билет отдельная ведомость, я же вижу.
– Остальные расписались, и ты расписывайся!
– Так остальные-то одаренные, поди, из этого города? Им прогонные и не положены. А что расписались, так это же вы за них сами деньги получите. А еще меня шустрым называл, а сам-то какой хват! А как опричник об этом узнает?
– Ну, змея! Я с тобой в неурочное время занимаюсь, а ты из себя ревизора строить будешь?! Все бумаги у меня в порядке. А у тебя даже направления нет! Может, тебя и вправду в кутузку до выяснения отправить? Посидишь денька три, к отправлению по чугунке как раз успеешь, а про остальное – забудь. Чтобы деньги выдать да форму подобрать – тоже время нужно.
В угрозу Петя не поверил, но напор ослабил:
– Ну, не знаю, ваше благородие… Но вы мне хотя бы формы пару лишних комплектов дайте.
– Ишь какой! Стоимость формы из подъемных вычитается.
В конце концов получил Петя деньгами всего только пять рублей вместо двадцати (подъемные тоже были червонец), но при этом два комплекта формы (штаны-галифе, гимнастерка, китель), двойной набор лабораторных хламид и одежды для занятий спортом, две конфедератки, два теплых плаща, три комплекта белья, три ремня с медной пряжкой, три пары сапог и целую пачку подворотничков. Пару горстей форменных пуговиц и каких-то нашивок сам прихватил из открытых коробок – про запас. И даже большой саквояж, чтобы все это упаковать, выторговал. Нитки и иголки у Пети свои были.
Скорее всего, никакого отношения к подъемным одежда не имела, и выдавать должны были как раз по два комплекта всего, но спорить дальше делалось уже опасно. Совсем оставлять чиновников без навара означало нарваться на какую-нибудь ответную пакость. Проще уступить. Остальным кадетам наверняка куда меньше имущества перепало.
Да, следует отметить, что по комнатам, где деньги и одежда выдавались, Клюквин лично Петю сопроводил. Наверное, проследить, чтобы тот там ничего лишнего не ляпнул, но в целом, как говорят чиновники, вопрос отработал полностью.
С местом проживания тоже все просто решилось. Оказывается, в Княжьем доме для этих целей специально несколько комнат было выделено. Сейчас, правда, забитых всяким барахлом, так как за последние годы Петя оказался единственным кадетом не из губернской столицы, но диван там имелся, а больше юноше ничего и не было нужно. В туалет на этаже сходить – не проблема.
Кормить, правда, не стали. Есть подъемные, вот их и трать. Но деньги у Пети еще были. Пятерка подъемных, червонец от Плиева и около рубля монетами от жатских приказчиков. Таким богатым он никогда в жизни не был. Что не помешало ему ограничиться стаканом чая без сахара за копейку из самовара прямо на улице и тремя пирожками с мясом непонятного происхождения (три за пятак).
Мелкую пакость жуликоватому чиновнику он все-таки сделал. Взял с того расписку о получении подорожной из Жатска на казенном бланке, а пока тот его заполнял, свистнул другой бланк (прямо на столе пачка лежала), свернул его трубочкой, перевязал и незаметно поменял на саму подорожную. Сделал это не столько из вредности, а чтобы следов не оставлять. Ручка вроде старую запись полностью поправила, но если проверка будет серьезной, да еще с магией… Лучше не рисковать. И то, что Клюквину будет нечего предъявить, тоже приятно. Зажирели они тут в шестой комнате, совсем мышей не ловят. Ни у одного знакомого ему приказчика фокус с подменой не прошел бы, а эти в шесть глаз смотрят, и все не туда. Грех не воспользоваться. Потом убрали все в шкаф и даже не проверили, работнички. У Пети теперь и подорожная, и расписка в ее получении. И еще один чистый бланк про запас, вдруг пригодится. Красота.
