В зарядке пистоля тоже ничего хитрого не оказалось. Только небыстрое это дело. Сначала надо в ствол, в специальное отверстие, капсюль вставить. Оно немного сбоку проточено. Затем мерку пороха в дуло засыпать и прижать его пыжом с помощью шомпола. Потом пулю вставить и пропихнуть ее шомполом внутрь до специальной риски; если не идет, молоточком постучать, но без фанатизма. И так для всех трех стволов. Зато потом все три выстрела можно сделать с интервалами буквально в секунду. Отогнул на себя курок, стволы повернулись – и все, можно стрелять.
Петя воспользовался случаем посмотреть и штуцер, которыми были вооружены пограничники. С виду – обычное ружье. С одним стволом, который называют нарезным, капсюльное, как и Петин пистоль. Процесс зарядки максимально упрощен. У солдата оказалась специальная сумка, в которой уже готовые патроны лежали. Ну как готовые – бумажные пакетики, в которых уже была отмерена нужная доза пороха. Пакетик надо было порвать (скусить патрон), высыпать порох в ствол, а бумажку использовать в качестве пыжа, протолкнув ее внутрь пулей и шомполом. Пули же по форме слегка напоминали наперсток. Не такой глубокий, но в задней части есть углубление и тонкие стенки. Как пояснил солдат, при выстреле пороховые газы раздували «наперсток», и он плотно прижимался к стенкам ствола, получая от нарезов вращение. Кстати, всего один оборот за все время прохождения через ствол. И кто до такого додумался? Небось методом тыка подбирали.
Штуцер Пете не понравился. Заряжается все равно небыстро, выстрел только один. Пуля летит, конечно, дальше и точнее, чем из пистоля, но, чтобы попадать, куда целишься, много тренироваться надо. Это из засады неприятеля или зверя на охоте бить хорошо, но кадет-целитель очень надеялся без подобных испытаний обойтись. Ему оружие по статусу положено, он бы что-нибудь полегче предпочел таскать, а штуцер так и вовсе десять фунтов весит. Вдвое тяжелее пистоля.
За знакомством с оружием путь прошел незаметно. К вечеру караван добрался до какой-то маленькой деревеньки или, возможно, рыбацкого поселка на берегу большого озера, где и встал на ночь.
Лошадьми Петя собирался сам заняться, но не успел. И хорошо, что спешить не стал. Все-таки он тут к офицерам приравнен. К самым младшим чинам, не зря его подпоручик фендриком назвал, но при наличии солдат физическим трудом ему заниматься не положено. Это непривычно как-то – в академии кадетов на все работы гоняли, и все пограничники в их караване вдвое его старше, но раз так положено…
Вполне обычная деревенька (или хутор), только стены у землянок укреплены бамбуком. Петя это растение в теплицах академии видел, но тут оно, оказывается, свободно растет. Правда, только какой-то особый вид, который холода переносит. Впрочем, говорят, особых морозов тут не бывает. Повезло местным. Бамбук легкий, прочный, почти не гниет. Топить им только неудобно, но тут, как Петя успел выяснить, для этого чаще солому (!) используют. В основном сорго. Впрочем, печи тут больше для приготовления еды служат, чем для обогрева. Но все равно странно.
Кстати, обитали на хуторе вполне себе русские люди. Наверное, переселенцы. Подробнее Петя не узнал, особого времени на общение не было, да и не подходил к нему никто с разговорами, только за ужином сам к унтеру подсел и немного того вопросами помучил. Заодно выяснил, что его Семеном Прохоровым зовут.
Озеро, на берегу которого они остановились, ожидаемо и оказалось Ханкой. Где-то неподалеку в него впадала та река, которую Петя в городке видел. Ну а местность вокруг была внешне почти привычной, если не вглядываться, но совершенно иной по сути. Местные холмы назывались сопками и были каменными, а не из глины, как на западе. Старые города великого княжества тоже на холмах стояли, но злые языки шутили, что Пронск не на семи холмах, а меж семи оврагов стоит. А тут такие холмы, что их лопатой не возьмешь, киркой долбить надо. И долго долбить…
Весь следующий день двигались вдоль берега озера. Довольно обжитого, кстати, так как то тут, то там на глаза попадался очередной парус. Как правило, четырехугольной формы. Нос и корма у местных лодок забавно загибались вверх. Больше глазеть было не на что, вот Петя и смотрел. Впрочем, медитировал и тренировал заклинания он больше, чем сидел праздно.
Переночевали снова в поселке на берегу озера, только уже каком-то странном. Он больше один большой дом напоминал. Как оказалось, к общей наружной стене были пристроены комнаты-клетушки, образуя что-то вроде ряда сот. Внутри – общий дворик. Казавшийся громадным дом оказался просто длинным, свернутым в почти ровное кольцо. Если Петя правильно расслышал, называется такое строение – тулоу.
Жители внутри дома тоже оказались отнюдь не русаками. Лица – плосковаты, зато круглые и с миндалевидными глазами. И одеты странно. Вроде те же юбки, порты и рубахи, как и у привычных крестьян, но рукава какие-то дутые, как у испанского посла на картинке, что как-то Стомин на филмаге показывал. Но здесь явно не испанские гранды.
– Чжурчжэни? – спросил Петя у унтера.
– Нет, ульта. Мирные. Православие приняли.
Караван действительно встретили вполне дружелюбно, и, похоже, унтер вел с местными какую-то торговлю. Как раз из Петиной повозки извлекли мешок, видимо, крупы и какой-то ящик. В обмен Прохоров тоже какие-то мешочки получил, но к Пете не понес, себе забрал. Было любопытно, что там, но спрашивать не стал. Время есть, успеет узнать.
Ночевали, кстати, прямо в повозках, которые поставили посреди двора, никто в клетушки не отправился и палатки тоже не ставили (если они были). Лежать на мешках, завернувшись в шинель, было не слишком удобно, но навыков спать на чем угодно, приобретенных в лавке, Петя еще не потерял. Солдат, с которым он вместе ехал, видимо, тоже был привычен к таким ночевкам. На кадета сперва посматривал с интересом, видимо ожидая сетований. Не дождался и тоже уснул.
На следующий день был еще один переход, теперь уже вдоль еще одной речки, которая впадала в озеро, но уже с противоположной стороны от военного городка.
Петя уже хотел задаться вопросом, а почему они по воде не пошли, быстрее было бы, но тут речка отвернула в одну сторону, а дорога – в другую. После чего оставшиеся полдня они вихляли между сопками, пока к вечеру не прибыли на место.
О том, что это место дислокации погранотряда, с первого взгляда догадаться было сложно. Справа сопки немного расступались, давая место для более-менее ровной долины, у входа в которую стояли два относительно круглых дома, вроде того, где они ночевали накануне, только раза в два большего размера. Немного отступя от них стояло еще одно большое здание, только уже прямоугольное и намного выше. Трехэтажное. Первый этаж – глухая стена, второй – маленькие окна-бойницы. На третьем окна-бойницы почаще, и среди них вполне нормальные пушечные амбразуры попадаются. Не здание, а форт.
Оказалось, что со стороны зданий-деревень в стене еще большие, окованные железом ворота имеются. Над ними уже не просто амбразура, но и пушечное жерло выглядывает. С намеком.
Как потом выяснил Петя, первоначально здание не было военным объектом. Это был дом местного дизу (помещика), который после перехода окрестных земель под юрисдикцию великого княжества отсюда уехал и больше не показывался. Просто вот такие дома местные феодалы себе строили. Кое-что пришлось переделать, кое-что укрепить, но внешний вид у тулоу сохранился.
