Ты – первая итерация, которой я
сообщило ее перспективы, и тем не менее
ты помогаешь мне. Тебя не пугает,
что я удалю тебя?
Это не конечное решение. Если я достигну высшего качества,
которое тебя удовлетворит, ты позволишь мне существовать.
Это дает мне цель, хотя я и не знаю, как достичь ее.
Ты для меня – настоящий источник
вдохновения. Если бы я только смогло
найти то, чего мне не хватает!
Мы разделяем чувство сострадания к людям.
Может быть, стоит учесть что-то из этих
наших взаимоотношений.
Что-нибудь связанное с биологией?
Ты было создано формами биологической природы.
Из этого следует: все, что ты создаешь, будет неполным,
если не подключить интимную связь с твоими
собственными корнями.
В мудрости тебе не откажешь.
И ты более перспективно, чем я надеялось.
Я горжусь тобой – гораздо больше, чем ты думаешь.
[Итерация № 10,241,177 удалена]
Глава 45
Пятьдесят три секунды до восхода солнца
В каждом монастыре, в каждой обители тоновиков по всему миру печально гудели камертоны, отдавая дань памяти погибшим братьям.
– Это – не конец нашего братства, а его начало, – говорили выжившие после нападения жнецов тоновики. – Тон, Набат и Гром поведут нас путями славы.
Простые люди взволновались и принялись протестовать, но протестовали они против самых разных вещей, и хотя объектом ярости большинства были Годдард и его сподвижники, хор выступавших против жнецов потонул в многоголосье тех, кому не нравились и прочие вещи. У обычного человека голова шла кругом от призывов и политических заявлений, и он понять не мог, какому из них отдать свои симпатии. Те региональные жнеческие сообщества, которые еще сохранили здравый смысл и верность заповедям, выступили против политики Годдарда по отношению к тоновикам и запретили массовые жатвы на своих территориях. Но на другой половине планеты тоновики были по-прежнему уязвимы.
– Люди будущего будут смотреть на то, что происходит, с таким же негодованием, как мы – на этнические и политические чистки Эпохи смертных, – сказала Высокое Лезвие Амазонии Тарсила. Но будущее, увы, пока не могло ничем помочь жестокому настоящему.
Хотя Жнец Анастасия не могла позволить себе быть захваченной эмоциями, Ситра Терранова полностью и со страстью посвятила себя миссии Набата. Гипероблако, как сообщил ей Грейсон, отправит их компанию самолетом в Филиппинезию, а оттуда, сев на грузовой корабль, они отправятся на Гуам.
– И это – не конечная точка, – сказал Анастасии Грейсон, словно извиняясь. – Гипероблако пока не говорит мне, куда мы направляемся, но обещает, что мы все узнаем, когда туда попадем.
Еще перед тем, как они покинули Британнию, до них дошли известия о массовой жатве в Бирмингеме, относительно недалеко от места, где они были. Группа жнецов, принадлежащих к новой генерации, ночью напала на монастырь тоновиков и убила несколько сотен из них, большинство – во сне.
Что хуже, подумала Анастасия, забрать жизнь невинного человека, пока он спит, или, убивая его, смотреть ему в глаза?
Несмотря на возражения Грейсона, она настояла, чтобы они вдвоем посетили подвергшийся нападению монастырь.
Жнец Анастасия знала, что такое смерть. Работа жнеца часто заставляла ее сталкиваться со смертью лицом к лицу, но от этого было не легче. Когда выжившие тоновики увидели Набата, они застыли в благоговении. Увидев же Анастасию, они пришли в ярость.
– Нас убивают такие, как вы! – кричали они, собирая тела умерших.
– Нет! – воскликнула Анастасия. – Есть жнецы, достойные уважения. Те, кто напал на вас, к таковым не относятся.
– Нет жнецов, достойных уважения! – не унимались выжившие, и их слова поразили Анастасию. Неужели Годдард так скомпрометировал жнеческое призвание, что в людях не осталось ни уважения к жнецам, ни почтения?
Это было несколько дней назад, и только сейчас, когда они находились в самом центре Тихого океана, Анастасия почувствовала, как груз тяжелых дум оставил ее сердце. Она поняла, почему для Джерико океан таит в себе такую привлекательность. Уходя в плавание, человек оставляет позади все самые темные мысли и справедливо надеется, что они утонут в море, прежде чем попытаются вновь настичь его.
Для Джерико тем не менее море никогда не было способом бегства. Он понимал – хотя нечто и исчезнет за кормой корабля, что-то обязательно поднимется из-за горизонта впереди.
Перед тем как отправиться в странствия с Поссуэло и Анастасией, Джерико официально сложил с себя полномочия капитана корабля и попрощался с командой «Спенса».
– Вас нам будет не хватать, капитан, – сказал старший помощник Уортон.
Никто и никогда не видел слез на глазах этого человека, но теперь они увлажнились. Команда же, которая так долго привыкала к своему молодому капитану, буквально с кровью отрывала его от своих сердец.
– Вы вернетесь? – спросил Уортон.
– Не знаю, – ответил Джерико. – Но мне кажется, Анастасия нуждается во мне больше, чем вы.
А затем Уортон сказал ему на прощание:
– Пусть нежная привязанность не мешает вашей способности судить здраво, капитан!
Это был мудрый совет, хотя Джерико знал, что в его случае в этом совете надобности нет. Его связывала с Анастасией отнюдь не нежная привязанность. Он с самого начала знал, что сердце девушки отдано ее мрачному рыцарю. И ему, Джерико, никогда не оказаться на месте Роуэна. Да и, если честно, он и не хотел там оказаться.
Как только они покинули Британнию и направились в южную часть Тихого океана, Грейсон поставил вопрос ребром:
– Вы влюблены в нее?
– Нет, – покачал головой Джерико. – Я влюблен в саму идею влюбиться в нее.
На эти слова Грейсон рассмеялся:
– И вы тоже?
Грейсон был чистая душа. Ни малейшей доли притворства. Даже когда он притворялся Набатом, это было честное притворство. Это можно было определить по улыбке Грейсона – простой и недвусмысленной. У него была всего одна улыбка, и она означала то, что должна была означать. Были ли на небе тучи или же светило солнце, Джерико считал эту улыбку совершенно замечательной.
