Обвиняющие взгляды были прикованы к Тане, и она с трудом подавила желание отвернуться. Только Мизхог вел себя как обычно. Отсвечивая в лунном свете, из его рта свисало что-то влажное, блестящее. Слизняк, поняла Таня, еще полуживой. Обреченный, он тем не менее слабо извивался, но потом Мизхог целиком втянул его в рот и облизнулся. Таня оторвала от него взгляд и заставила себя сосредоточиться на остальных.
— Что случилось? — спросила она, не сумев скрыть нотки страха в голосе.
— Полагаю, ты знаешь, — ответил Гредин.
Он схватил подушку и бросил ее через всю комнату. Она задела стул около туалетного столика, тот перевернулся и с грохотом упал на пол.
Таня состроила гримасу. Шляпа-с-Пером тут же вперил в нее ледяной взгляд.
— Сегодня вечером из-за твоего вмешательства погиб один из наших, — сказал он.
— Ни во что я не вмешивалась. Он украл у меня кое-что, и я погналась за ним.
— Нет, ты погнала его! — рявкнул Шляпа-с-Пером, мгновенно оказавшись прямо перед ней, так близко, что она могла разглядеть крошки в его усах. — Прямо навстречу смерти!
— Если бы он не взял то, что принадлежало мне, я не погналась бы за ним! — возразила Таня.
Шляпа-с-Пером усмехнулся.
— Обитатели водостоков не отличаются ни честностью, ни умом. Для такого тупого создания соблазн тринадцати сокровищ непреодолим. Нужно было прятать получше.
— Тринадцать сокровищ? — Таня недоуменно покачала головой. — Не понимаю.
— Ни слова больше, Шляпа-с-Пером, — предупредила его Ворона.
Таня в недоумении перевела взгляд сначала на нее, потом на Гредина. На физиономиях обоих застыло одинаковое выражение гнева и беспокойства.
Шляпа-с-Пером набросился на них.
— Это всего лишь вопрос времени! Она и сама сообразила бы! — Он повернулся к Тане. — Ты дразнила его! Искушала его!
— Как? — воскликнула Таня, забыв о том, что надо соблюдать тишину.
— Ты отдала ему один брелок!
— Она же не знала, — сказала Ворона.
— И потом, эта девушка… — Шляпа-с-Пером в ярости придвинулся еще ближе, хотя это казалось почти невозможным. — О да, не сомневайся, твоя болтовня с ней не прошла незамеченной!
Таня стиснула под одеялом кулаки.
— Я помогала ей вернуть ребенка. Ребенка фэйри. Не понимаю, что вы имеете против этого, разве что вам нравится, когда наши миры сталкиваются и возникают хаос и разрушения. Хотя, может, именно этого вы и добиваетесь. Я знаю, что такое Неблагий Двор. Рэд рассказала мне.
— Ты понятия не имеешь, чего мы добиваемся, — сказал Гредин. — И кто мы такие — тоже. Что касается девушки, может, она и рассказала тебе то, что знает, но, уверяю, она знает далеко не все. То есть почти ничего не знает.
Он замолчал, потому что на Мизхога напала жуткая икота. Таня с отвращением наблюдала за ним. Мизхог, как создание нервное, всегда тяжело переносил ссоры. Икота обернулась рвотой. Спустя несколько мгновений, как и опасалась Таня, из него вывалилось то, что осталось от слизняка. Икнув напоследок, Мизхог поймал на животе блоху.
Взгляд Шляпы-с-Пером был устремлен на старую картину, висящую над камином. Его лицо омрачилось.
— Эхо и Нарцисс, — пробормотал он. — Интересно. — Оторвавшись от созерцания, он посмотрел на Таню. — Тебе знакома эта история?
Таня настороженно кивнула.
— Напомни-ка, в чем там дело, — сказал Шляпа-с-Пером, но в его тоне звучала насмешка.
— Волшебница прокляла Эхо, — сказала Таня, — так что она могла лишь повторять последние слова фраз, сказанных другими. Нарцисс был тщеславный юноша, который влюбился в собственное отражение в пруду и зачах. Эхо сохла по нему, и в конце концов все, что осталось от нее, — это голос.
— Подумать только! — сказал Шляпа-с-Пером. — Быть способной лишь повторять последние слова фраз, сказанных другими.
Таня почувствовала, что внутри все скрутилось в тугой ком.
— Ты мне угрожаешь?
Шляпа-с-Пером улыбнулся, поднял руку и сделал движение, как будто стучит. Со стороны гардероба послышался резкий стук костяшек пальцев по дереву — хотя Шляпа-с-Пером не только не коснулся его, но даже и рядом не находился.
— Тук-тук, — сказал он. — Кто там?
Тишина. Потом внимание Тани привлек негромкий звук, похожий на жалобный вой. Звук, исходящий из гардероба.
— Что это? — Таня притянула к себе одеяло. — Что ты делаешь?
Вой продолжался, потом послышалось царапанье, негромкое, но настойчивое, постепенно становящееся все более неистовым. Дверь гардероба задрожала, как будто кто-то изнутри с воем бросался на нее. Звук был поистине дьявольский.
Обмотавшись простыней, Таня соскочила с постели и добежала до середины комнаты, когда дверца гардероба распахнулась и оттуда с визгом вырвался Оберон, совершенно сбитый с толку и ужасно испуганный. Таню мгновенно осенило: Оберон в шкафу — это только начало. Настоящие неприятности начнутся, когда он разбудит весь дом, что неизбежно.
— Сюда, мальчик! — в отчаянии позвала она и протянула к нему руки. — Успокойся… все в порядке.
Однако ошеломленный Оберон не поддавался на уговоры. Он дико метался по комнате, сшиб стол и кресло в углу. Книги взлетели в воздух и рухнули на пол. Спустя несколько мгновений у пса в голове, похоже, слегка прояснилось, и он набросился на фэйри, рыча и лая. Ворона и Гредин с легкостью увернулись от него, взмыв к потолку. Мизхог взвизгнул и последовал за ними.
Шляпа-с-Пером вспрыгнул на подоконник, чудом избежав когтей Оберона, и ткнул толстым пальцем в Таню.
— Это тебе за обитателя водостока.
Сноп искр вырвался из кончика его пальца, и нижняя половина Таниного лица заледенела. Она коснулась пальцами рта; он был расслабленно открыт, губы ужасно онемели.
На лестничной площадке послышались торопливые шаги.
— Что тут происходит? — спросила бабушка.
— …тут происходит… — сказала Таня, причем губы двигались помимо ее воли.
Дверь распахнулась, спальню залил свет. В комнату ворвалась Флоренс, ее лицо выглядело как мрачная белая маска. За ней следовал Уорик. Его рука лежала на охотничьем ноже, который он носил на поясе; Таня и бабушка заметили это одновременно. Флоренс и Уорик обменялись взглядами, и он быстро опустил руку.
Со странным выражением на лице Флоренс подняла взгляд к потолку; Таня непроизвольно вскинула голову. Казалось, бабушка смотрит прямо на фэйри, но потом до Тани дошло, что электрическая лампочка неистово раскачивается. Наверное, один из фэйри — скорее всего, Мизхог — задел ее.
Наверху в своей комнате зашевелился Амос. Послышалась непристойная брань, а потом громкие удары, как будто он то открывал, то захлопывал дверь. Когда Флоренс оглядела всю сцену, ее губы поджались в тонкую ниточку: перевернутые кресло и стол, беспорядочно разбросанные книги и Оберон, продолжавший яростно облаивать подоконник.
