Таня вспомнила укрытую в глубине дома детскую комнату.
— Но моя мать родилась двадцать девятого февраля — в добавочный день високосного года.
Фабиан изумленно открыл рот.
— Значит, до ее седьмого дня рождения должно было пройти двадцать восемь лет!
— Вот именно, — сказала Морвенна. — Природа позволила Флоренс спастись еще раз. Я знала, что после случившегося и близко не смогу подойти к этому ребенку: Флоренс предпримет необходимые меры, чтобы защитить его. Мне оставалось одно — снова ждать долгие годы, пока она должна будет исполнить свое обещание. Однако, когда подошел срок, произошло кое-что неожиданное. На свет появился еще один ребенок, кровно связанный с Флоренс. И вместе с ним прекрасная возможность отомстить. — Она улыбнулась Тане, у которой ум за разум зашел от ужаса. — Ты.
— Нет…
— Должна сказать, с тобой все оказалось непросто: ты была хорошо защищена, — продолжала Морвенна. — И все же недостаточно хорошо.
— Кто защищал меня?
Морвенна не отвечала.
— В полночь мы должны поменяться местами.
— Нет! — закричала Таня и посмотрела на Фабиана, но он застыл в полном оцепенении.
— Деревья… посмотри на деревья.
Отовсюду повылезали фэйри. Такого она еще не видела: сломленные, злобные существа, выглядевшие так, будто понятия не имели, что на свете существует доброта. Их кожа напоминала кору, а руки и ноги — ветки. Да они и были плотью от плоти леса.
Таня уловила еле заметное движение на залитой лунным светом поляне. Фабиан был прав. Их действительно преследовали.
Лишь на краткое мгновение между деревьями показалось лицо и тут же исчезло. Знакомое лицо. Лицо, которое, как думала Таня, она никогда больше не увидит. Мелькнула мысль, что это лишь игра воображения, но потом лицо появилось снова, с прижатым к губам пальцем, призывающим хранить молчание.
Рэд.
Таня быстро отвела взгляд, мысли у нее смешались. Что происходит?
— Вяжите ее! — приказала Морвенна.
Фэйри начали приближаться. Оберон зарычал на них и защелкал зубами.
— Вы в меньшинстве, — заявила Морвенна. — И если ты не отзовешь пса, они убьют его, это я тебе обещаю.
Таня посмотрела на Оберона. Нет, на такой риск она пойти не могла и отозвала его, несмотря на протестующие завывания. Он недоуменно ткнулся в нее носом, но она оттолкнула его, прогнала прочь.
— Беги! — закричала она Фабиану.
Фэйри надвигались, и Таня отступала, пока не уперлась спиной в ствол дерева.
Она почувствовала, что ее привязывают к дереву чем-то невидимым и непреодолимым — холодным, тонким, клейким. Фэйри обмотали ее так, что она совсем не могла двигаться, и ускользнули в темноту, все, кроме одной безобразной старой фэйри, с удивительной силой вцепившейся в Танины руки.
— Останешься с нами, моя прелесть? — прохрипела она. — Станешь играть с моими детишками. Будем надеяться, ты продержишься дольше других…
От страха глаза Фабиана стали как блюдца.
— Она защищена! Оставь ее в покое! Ты не можешь прикасаться к ней!
Морвенна презрительно скривила губы, глядя на красную Танину футболку.
— Красный цвет просто скрывает от фэйри… но его действие закончилось, когда ты назвал мое имя.
— А как насчет этого? — закричал Фабиан.
Он сунул руки в карманы и вытащил маленький матерчатый мешочек, сшитый Таней. Перочинным ножом проделал в нем дырку, высыпал на ладонь горстку соли, швырнул ее в лицо старой карге и метнулся к Тане. Старуха-фэйри попятилась, громко вскрикнула и принялась тереть глаза. Таня в ужасе смотрела, как ее кожа покрывается волдырями. Старуха заковыляла прочь и в конце концов исчезла из виду.
Однако из тьмы возникли новые фэйри.
— Осторожнее! — взвизгнула Таня.
Фабиан начал поворачиваться, во всех направлениях бросая соль. Вопли боли и ярости наполнили ночь — но все пострадавшие фэйри мгновенно исчезали, а их место занимали другие.
— Их слишком много! — прошептал Фабиан. — И у меня кончилась соль.
— Они же этого не знают.
— Пока нет. Но очень скоро они поймут.
Он попытался сдернуть или разорвать путы, но это оказалось невозможно — он только изрезал руки.
— Скрученная паутина, — заметила Морвенна таким тоном, словно эти слова звучали для нее музыкой. — К тому же заколдованная. Смертные руки не могут ее разорвать. Из нее плетут сети, которые нужны, чтобы подбросить подменыша. Эта предназначалась для того, чтобы захватить твою мать, а теперь пригодилась и для тебя.
— Фабиан! Ножницы… у меня в кармане. Мораг говорила, что они разрежут все, что угодно!
Несмотря на раненые руки, Фабиан продолжал сражаться с заколдованной паутиной, но без особого успеха. Морвенна с удовлетворением наблюдала за ним. Таня осознала совершенно отчетливо: какой бы прежде ни была эта девушка, теперь она за гранью милосердия и сострадания. Половина столетия в королевстве фэйри не прошла для нее даром. Осталась лишь внешняя оболочка, а внутри клокотали жажда мщения и ненависть — и не было ничего человеческого.
— Все без толку! — сказал Фабиан. В конце концов он прекратил сражаться с Таниными путами и медленно попятился. Судя по выражению его лица, он сдался.
— Прости.
Отступив еще дальше, он развернулся и, не сказав больше ни слова, бросился бежать.
— Куда ты? — закричала Таня. — Не бросай меня! Фабиан, ты трус!
Но он уже исчез.
24
Фабиан мчался сквозь тьму, то и дело спотыкаясь. По выражению Таниного лица он понял: она думает, что он бросил ее; именно такого эффекта он и добивался. Чтобы его план сработал, ей нужно было поверить в это, поскольку, догадайся Морвенна, что у него на уме, она никогда не выпустила бы его из леса живым.
Он услышал, что за ним кто-то гонится. Страх обернулся паникой.
— Оставьте его! — закричала Морвенна в глубине леса. — Мальчишка не важен!
Шум позади медленно стихал и вскоре вовсе прекратился; теперь Фабиан слышал лишь свое неровное дыхание. Внезапно земля пошла под уклон, и он покатился с горки. Послышался звон, и фонарь погас.
— Нет, — залепетал Фабиан, оказавшись в полной темноте. — Пожалуйста, нет…
Но уже было ясно, что отныне фонарь ему не поможет. Он поднялся на дрожащих ногах. В лесу было черным-черно.
— Думай! — приказал он себе. — Успокойся и думай!
Он нажал кнопку на часах, и экран осветился. До полуночи оставалось семнадцать минут.
Опустившись на колени, он принялся ощупывать землю, пока не нашел рюкзак. И только тут вспомнил, что в нем лежит.
