«Как будто Уорик куда-то поехал», — сонно подумала она и повернулась на другой бок.
«Это невозможно, — рассуждала она. — По ночам Уорик охраняет дом и следит за лесом — но он всегда ходит пешком. Всегда».
Она медленно уплывала в сон, туда, где нет ни мыслей, ни тревог. Она устала, устала как собака. Когда ее внучка бывала в доме, она всегда засыпала с трудом. Сегодня, однако, чувствуя себя до предела раздраженной и вымотанной, она в конце концов распечатала пузырек со снотворным, которое ей прописали еще месяц назад. Высыпала на ладонь две таблетки и проглотила их, запив кружкой солодового молока.
В эту тревожную ночь она спала лучше, чем когда-либо за долгое, долгое время.
25
У Тани мучительно болело все тело. Каждая клеточка устала от непрерывной борьбы, но путы нисколько не ослабели. В конце концов она обмякла, в отчаянии привалившись к дереву. Рэд так и не появилась. Никто не появился.
— Стихи — это был хитроумный прием. Ты знала, что мы попытаемся разгадать тайну, правда?
Морвенна подошла к ней — движение, напоминавшее змею, ползущую к своей жертве.
— Конечно. Хотя я никогда не додумалась бы до этого, если бы не мой хранитель.
— Какой хранитель? — Таня почувствовала, как ею снова овладевает страх. — О чем ты?
Морвенна рассмеялась.
— У всех, родившихся с вторым зрением, есть хранитель из королевства фэйри, знают они об этом или нет. Ты, надо полагать, не знала?
Таня покачала головой.
— Эти хранители предназначены для того, чтобы защищать нас и действовать в наших интересах. В моих интересах было найти тебя.
— И кто же мой хранитель? — спросила Таня. — Почему он не действует в моих интересах?
— О, он есть, — произнес знакомый голос. — И ты была под защитой. По крайней мере, пока я допускал это.
— Ты! — прошептала Таня.
Из мрака возник Шляпа-с-Пером.
— Много же времени у меня ушло, чтобы заманить тебя сюда. Это я принес тебе стихи. Это я взял газетную вырезку из комнаты Амоса и вложил в книгу, чтобы ты ее нашла. И это я сделал так, чтобы ты постаралась сохранить компас ведьмы. Без моего вмешательства ты запросто выбросила бы его.
— Это был ты, — поняла Таня. — Тогда в автобусе. Ты хотел купить у нас компас.
— Нет, я только делал вид, что хочу купить его, — ответил Шляпа-с-Пером. — Потому что знал: тогда ты сохранишь его. Я подбрасывал тебе все эти подсказки, не сомневаясь, что ты клюнешь на них, не сможешь сопротивляться желанию разгадать тайну пропавшей девушки. Ты и твой глупенький приятель.
— Значит, именно этого вы все хотели долгие годы? Заманить меня сюда? Ради нее?
— Нет, не все, только я. Остальные защищали тебя — но я обманул их. Втерся в их компанию, сумел заслужить доверие. Сумел убедить в том, что хорошо отношусь и к ним, и к той части нашего королевства, которая называется Благий Двор. Правда, Гредин никогда полностью не доверял мне. Но я хитрее его… намного хитрее. Видишь ли, когда Морвенна покинула мир смертных, никому и в голову не пришло, что ее хранитель не последует за ней. Это был мой самый главный секрет. — Он победоносно улыбнулся. — Секрет, который приведет тебя к гибели.
— Так кто же мой хранитель? — спросила Таня.
— Гредин и есть твой хранитель, — ответил Шляпа-с-Пером. — Ворона — хранительница твоей бабушки. Оба считали, что это в твоих интересах — и в интересах Флоренс — держать тебя в неведении.
— А Мизхог?
Шляпа-с-Пером презрительно улыбнулся.
— Скажем так, твоя бабушка много лет назад спасла Мизхога от примерно такой же жалкой участи, какая постигла обитателя водостока. С тех пор он предан ей.
— Если они меня защищают, то почему не приходят?
— Потому что они в меньшинстве. И потому что уже слишком поздно, — ответила Морвенна. — Через минуту я буду свободна, а ты займешь мое место. Шляпа-с-Пером останется здесь, чтобы удостовериться, что ты не сбежала. В конце концов я обрету свободу, на которую имею полное право.
Ослепительная, раскаленная добела ярость захлестнула Таню с такой силой, как никогда прежде.
— Ты не заслуживаешь свободы!
— Что ты сказала? — обманчиво спокойно спросила Морвенна, но Тане уже было все равно.
— Ты эгоистичная и жестокая, ты не заслуживаешь свободы! — закричала она, дрожа всем телом. — Все эти годы тебя терзала ненависть. Ты обвиняешь мою бабушку, а ведь на самом деле ты сама во всем виновата. У тебя был выбор — и ты его сделала. И моя бабушка сделала выбор. Ты ушла, она осталась. Она свободна поступать так, как считает правильным. И она выстрадала свой выбор.
— Меня это не волнует! — взвизгнула Морвенна. — Мы заключили соглашение! Флоренс предала меня, струсила — и заслуживает того, чтобы быть здесь. Не я! Не я!
— Тебя это не волнует! — с отвращением воскликнула Таня. — Конечно! Почему тебя должно волновать, что за твою ошибку расплачиваются другие? Не только моя бабушка, но и Амос. То, что ты сделала, сгубило его. Но тебя это не волнует!
Морвенна тронулась с места, мелькая среди деревьев, словно призрак.
— Обмен уже начался.
Таня забилась в путах, бессильно глядя, как Морвенна исчезает из виду… и слушая, как Шляпа-с-Пером злобно высмеивает ее попытки освободиться. Ужас поглотил ее. Горячие слезы хлынули по щекам. Оберон подпрыгивал, подвывая от ужаса и смятения. Перед внутренним взором возник образ — ее фотография на объявлениях и внизу одно жуткое слово: РАЗЫСКИВАЕТСЯ.
«Не хочу быть девушкой, исчезнувшей в этом лесу. Не хочу быть очередной без вести пропавшей Тикиэнда».
Что-то зашевелилось во тьме, приближаясь неясным, расплывчатым пятном. Шляпа-с-Пером заметил его чуть раньше Тани.
Рэд.
Шляпа-с-Пером отвлекся всего на мгновение, но Оберону хватило и этого — он совершил прекрасно рассчитанный прыжок, и Шляпа-с-Пером умолк навсегда.
Лендровер со скрежетом остановился у ручья. Уорик и Фабиан выскочили из машины, перешли ручей и помчались в лес. Ночную тишину разорвал пронзительный писк.
Фабиан припустил еще быстрее.
— Что это? — задыхаясь, спросил Уорик.
— Сигнал моих часов. Я установил его на полночь!
Уорик пошарил в кармане и дрожащими руками вытащил локон.
— Подержи! У меня есть спички… мы должны сжечь его.
Фабиан протянул руку, но волосы проскользнули между пальцев и упали на землю.
— Где он? — закричал Уорик и зажег спичку. — Фабиан, ты полный идиот!
Фабиан в отчаянии рухнул на землю и принялся искать локон.
Часы продолжали пронзительно вопить, словно баньши, оплакивающий чью-то смерть.
