Шум, конечно, был страшный. Германский император самым официальным образом низложил новоявленного герцога, на что тот плевал с высокой колокольни: в Германии как раз вовсю разгулялась Реформация, тамошние мелкие государства (штук триста), примерно поровну разделившись на католиков и протестантов, принялись воевать друг с другом, и у императора хватало забот поважнее, чем унимать прусского сепаратиста. Папа римский, обозленный не менее, вообще отлучил герцога от церкви, но тот и на это наплевал. Принес вассальную присягу польскому королю и зажил припеваючи. Когда Речь Посполитая ослабла, а герцогство, наоборот, укрепилось, тогдашний его правитель от вассальной присяги отказался и принял уже королевский титул. Используя цитату из Пикуля, «в те времена люди не стеснялись называть себя, как им больше нравится».
Так что наглядный пример был. А потому Кетлер, мимоходом присоединив к ордену епископство Курляндское, объявил эти земли опять-таки светским герцогством Курляндским – как легко догадаться, с собой, любимым, во главе. И быстренько по примеру предшественника принес вассальную присягу польскому королю, за широкой спиной которого мог не бояться ни германского императора, ни папы. Для надежности он подарил королю Ригу – без всякого вознаграждения. Рижскому епископу (как и епископу Курляндскому) такие новшества наверняка пришлись не по нутру (оба моментально лишались прав светских феодалов), но ни свежеиспеченного герцога, ни польского короля их чувства по причине полного военного превосходства ничуть не заботили.
Война понемногу разгоралась. Тут все прилегающие к театру военных действий державы принялись во всю глотку вопить о несправедливости, которую нагло учиняют московские варвары. Заключавшуюся исключительно в том, что «варвары» посмели встать на равных с «просвещенными» европейскими державами, вмешавшись в европейскую войну. По «просвещенному» мнению ливонские земли исторически тяготели как раз к европейским державам. Так что русского медведя следует поскорее загнать назад в свою берлогу. Вот тогда в полный голос и зазвучали впервые эти песенки, которые и сегодня по Европе поют там и сям, – о русском варварстве и цивилизованной Европе. В завершение Московское царство объявили «врагом всего христианского мира» (до термина «империя зла» тогда еще не додумались).
И получилось так, что Иван Грозный, рассчитывавший быстро покорить Ливонию (вполне неглупые расчеты, учитывая царивший там бардак), оказался вынужден воевать с целой коалицией не самых слабых окружающих государств. Начавшаяся блицкригом война стала затяжной…
Правда, у Грозного имелись если и не союзники, то надежные торговые партнеры. Англия послала ему на своих кораблях несколько сотен пушек, порох, боеприпасы. Так же поступила и Голландия. Обе страны, разумеется, старались не из расположения к Москве, а зарабатывая на этом приличные деньги. Участники антимосковской коалиции обратились в Лондон и Амстердам, протестуя против торговли с «врагами христианского мира», но в обеих столицах простодушно разводили руками: ничего личного, просто бизнес… К тому же у Англии были свои, особые интересы. Английские купцы были единственными иностранцами, которым Грозный разрешал плавать по Волге для торговли с Востоком – и это приносило такие прибыли, что Лондон старался поддерживать с Москвой самые теплые отношения. С горя «антимосковцы» попытались даже вовлечь в войну с Грозным далекую Испанию, но крупно просчитались: во-первых, у Испании хватало своих забот, во-вторых, балтийские дела ее нисколечко не касались (как по большому счету и Голландии с Англией). И наконец, испанцы были добрыми католиками, а о московском варварстве орали и просили военной помощи большей частью протестанты, которых в Испании люто ненавидели…
Опасность подстерегала русских с другой стороны… Ее противники начали против Грозного морскую войну. У Грозного не было военного флота, а у Швеции и Дании имелся, и сильный. У польского короля флота тоже не было, но он, используя опыт того времени, нанял немало каперов. Идущие из Голландии и Англии суда с грузами для России стали перехватывать – увы, на совершенно законном основании (как мы помним, тогдашние законы позволяли использовать каперов против страны, с которой воюешь).
Однако противники Грозного не учли, что он, человек начитанный, об этих законах тоже прекрасно знал…
В Нарве войско Грозного захватило немало немецких кораблей – и хозяйственно их сохранило. Пушки тоже имелись в избытке – только в Дерпте московиты захватили пятьсот орудий, да и поставки из Англии продолжались… Так что ответить было чем. По приказу Грозного на русскую службу наняли немалую группу опытных испанских, английских и немецких капитанов, за которыми водились разные интересные дела, и не только на Балтике. В каперы к московскому царю они пошли охотно, не заморачиваясь разницей в вере и тому подобной лирикой, – дело было знакомое, вполне житейское, а русское золото позванивало не хуже любого другого. Среди них отмечено и несколько русских капитанов – вероятнее всего, из Архангельска, потому что новгородцы еще до присоединения к Москве прежние мореходные навыки и пиратский опыт как-то незаметно подрастеряли (может быть, от того, что переключились на разбои на Волге).
Командовать этой хорошо вооруженной эскадрой Грозный поставил датчанина Карстена (Кирстена) Роде. Некоторые историки изображают его вполне мирным мореплавателем, до того занимавшимся исключительно честной перевозкой грузов, но в этом есть сильные сомнения: во-первых, в последующих событиях Роде действовал очень уж умело и хватко, а во-вторых, кто поставил бы командовать опытными каперами человека совершенно мирного?
Явно вспомнив иные казачьи традиции (у казаков были наказные атаманы), Грозный присвоил Роде звание наказного капитана – единственный случай в истории России. Над кораблями эскадры взвились зеленые флаги с черным орлом – приличный капер не может плавать без флага. Он не шаромыжник какой-нибудь и не пират…
И флотилия Роде рванулась на просторы Балтики. В кармане у наказного капитана лежала царская грамота, разрешавшая нападать на всех, кто мешает русской торговле и помогает королю Сигизмунду, а вот в эту категорию много кого можно было подверстать. Опять-таки на совершенно законном основании.
С каким размахом действовали лихие ребята Роде, читатель может только догадываться. Для начала они взяли на абордаж три грузовых корабля ганзейского Данцига, вполне подходивших под «письменные указания», потому что везли грузы как раз королю Сигизмунду. Один из них, большой трехмачтовик «Золотая овца», Роде вооружил пушками и сделал своим флагманским кораблем – его прежний, «Веселая невеста», был и поменьше, и похуже.
Потом Роде встретил каперскую эскадру польского короля, как раз напавшую на английские корабли, везущие товары Грозному. Он тут же бросился в бой и после двухчасовой схватки захватил семь кораблей противника, не потеряв ни одного своего, – да уж, мирный мореход, что и говорить…
Успешные действия кораблей под зеленым флагом с черным орлом вызвали в «просвещенной» Европе новый, еще более сильный приступ истерики. Срочно собрали княжеский съезд Священной Римской империи германской нации, то бишь Германии, и там долго стоял несусветный гвалт. Главной страшилкой дня было появление русских военных кораблей на Балтике. Сильнее всех надрывал глотку мекленбургский курфюрст Альберт – его владения примыкали к Ливонии, а потому он больше всех боялся, что русские и его ненароком завоюют. Август Саксонский, хотя его владения к морю не примыкали и вообще находились достаточно далеко от Ливонии, поддавал жару: «Русские быстро заводят флот, набирают отовсюду шкиперов, когда московиты усовершенствуются в морском деле, с ними уже не будет возможности справиться».
